Кубинский рассказ XX века

А голос Николасы все твердил и твердил: «Ему повезло. За то, что он наткнулся в лесу…» И вдруг между Мартой и жандармами возникло лицо Франсиско. Ей казалось, что это он стоит там, на скале, в такой же синей одежде, какая была на беглеце, притаившемся сейчас в болотной грязи. «Я хочу выйти отсюда, чтобы увидеть Мартику. Когда кончится срок, она будет уже взрослой. Это так странно. Я только об этом и думаю». Жандарм ждал, поправляя ремни. «За то, что он наткнулся в лесу на беглого каторжника, Сервандо получил столько денег, сколько он за всю свою жизнь не видел». Как из другого мира до нее донесся голос Николасы: «Если бы ты отвезла ее в Гавану, тогда…» А шарик все поднимается и поднимается, и Франсиско никогда не поймет… Марта бросила весла и подняла бочонок, готовясь спрыгнуть на болотистый берег. Жандарм ждал. Перед глазами Марты прошли, сменяя друг друга, беглец, затаившийся в болотной грязи, и Мартика, разметавшаяся на грязном топчане. И снова до нее донесся голос Николасы: «Если бы ты отвезла ее в Гавану, тогда…» Марта медленно подняла глаза к скале, на которой стоял жандарм. «Сервандо получил тогда столько денег, сколько он за всю свою жизнь не видел. Франсиско никогда не сможет понять…»

— А это правда, что тому, кто скажет, вы даете деньги?

Равнодушный голос полицейского упал на нее сверху, как холодный дождь:

— Правда. Мы действительно выплачиваем вознаграждение. Если тебе что-нибудь известно, ты должна нам все рассказать.

Марта вдруг почувствовала себя так же, как на крестинах Мартики, когда она выпила четыре стакана мускателя. Из глубины желудка поднялись к горлу холод и тошнота. Жандарм ждал. Он выглядел так странно там, на вершине скалы. Марта поставила бочонок на землю.

— Идите по берегу, а как дойдете до бухты, поверните. Он там, в мангровых зарослях.

Когда она возвращалась домой, весла казались ей такими тяжелыми, как будто на концах их висели камни. У ее ног покачивался полный до краев бочонок, в котором отражались первые звезды.

«Сейчас они ищут его в зарослях. Он, конечно, попытается забраться поглубже и затаиться, но у него ничего не выйдет. Раз они знают, что он там, они его окружат. Она ничего не скажет Франсиско. Не нужно, чтобы он знал. Когда же они дадут деньги? Солдат сказал, что сразу же. Прежде чем ехать в Гавану, нужно сшить Мартике платье. Пожалуй, я сошью его из перкали, которую дала мне Севера. И отделаю прошивкой от моего длинного платья. Получится очень нарядно. Интересно, хватит ли мне денег, чтобы свезти Мартику в тюрьму, когда она поправится? Нужно экономить, чтобы хватило. Франсиско с ума сойдет от радости. Найдут ли они его? Уже темно, так что он может и улизнуть. Да нет, лесок маленький, и его, конечно, уже окружили. И мне дадут денег. Бедняга! Хоть бы он сдался, хоть бы они его не убили!»

Весла были так тяжелы, как будто к ним привязали по камню. Марта подплывала к берегу. Между двумя деревьями уже показалась крыша ее хижины. Интересно, спит Мартика или нет. В это мгновение тишину разорвал сухой треск трех выстрелов. Руки Марты похолодели на веслах.

Она давала Мартике целебный отвар, когда на тропинке послышался стук копыт. Ночью на болоте все звуки кажутся странными, как будто приходят из другого мира. Но Марта знала, что это жандармы. Взяв керосиновую лампу, она вышла им посветить. Отбрасывая позади себя длинные колеблющиеся тени, всадники казались неправдоподобно огромными. Потом она заметила, что у третьего солдата поперек седла лежал человек. Тот же голос, что говорил с ней у ручья, произнес:

— Все-таки попался. Он спрятался было в мангровых зарослях, но мы его окружили. Тогда он выскочил и попытался бежать. Пришлось его пристрелить. Уже поздно. Мы здесь переночуем.

Двое полицейских сняли труп с лошади и взвалили себе на плечи. Когда они вошли в круг света, отбрасываемый керосиновой лампой, Марта увидела мертвое лицо Франсиско. Застывшие скорбные глаза были открыты, грязный рот мучительно искривлен. Из глубины комнаты, с топчана донесся тихий плач Мартики.

Перевела С. Бушуева.

Дора Алонсо РИС

Тяжелые редкие капли начали падать из чрева большой тучи, затянувшей луну — ущербную луну, которая еще недавно освещала пустынные тропы на неровной, каменистой земле. Духота все увеличивалась, сжимая в кулак темные окрестности, заросли кустарника, ровные участки рисовых посевов — щедрое изобилие колосьев, — теснившихся в ночном мраке. В высоком небе нервно мелькали молнии, выхватывая из плотной массы бесконечного рисового поля сухопарую настороженную фигуру старого Сильвестре.