Куда пропали снегири?

Да, она знала, что сделает. Она наденет своё ве­чернее платье. Плевать, что утро, что она будет вы­глядеть в нём нелепо. Нелепее, чем выглядела она рядом с мужем, который в соседнем купе разместил свою любовницу, ей уже не выглядеть. Она уйдёт красиво и избавит его от ожидания подходящего мо­мента. Со своей серебряной свадьбы она проводит его к свадьбе новой, жизнь раскручивается стреми­тельно: «Олег, лови момент!» Она ненавидела его, она хотела его растоптать, разметать по клочкам, но она знала, что сделает.

Завтрак был в разгаре, когда Ирина вошла в ресто­ран в своём чёрном, на бретельках, платье. Глянула в попавшееся на пути зеркало. Маска. Маска вместо лица. Некрасивая, неживая. «Старая, какая я ста­рая...» Она сама испугалась себя. Села. Олег напрягся, увидев её в «козырном» наряде:

-   Ты что, обалдела?

-   Гулять так гулять. Закажи мне коньяк. Если мож­но, такой, какой мы пили в поезде, помнишь?

Официант принёс коньяк. Она налила себе в боль­шой бокал для сока, пригубила.

-   Я хочу сказать тост.

Олег почувствовал недоброе:

-   Прекрати истерику.

Она встала и через весь зал, с бокалом, направилась к столику Тани. Та сидела спиной к ней, намазывала масло на кусок хлеба, мирно беседуя с соседкой.

-   Ты пила коньяк за наше семейное счастье, - гром­ко сказала Ирина. Таня вздрогнула, повернула к ней бледное лицо. — Теперь я хочу выпить за твоё счастье, - она хотела продолжить заготовленную ночью фразу, красивую, витиеватую, но комок нена­висти перекрыл гортань, она зашипела, она испуга­лась своего голоса:

-   Подавись, - и выплеснула коньяк в лицо сопер­нице.

Что было потом - не знает. Убежала, с трудом удерживаясь на высоких каблуках. Побросала вещи в чемодан, выбежала на улицу. Только в самолёте пришла в себя, выпила предложенный стюардессой кофе.

Вскоре после этого и позвонила:

-   Я опозорю его на весь белый свет...

Жажда мести давала силы. Она взяла на себя орга­низацию развода, она позвонила шефу Олега и откры­ла ему глаза на «положительного» подчиненного. Она выложила сыну в подробностях всю историю их ко­роткого отпуска и заявила: «У тебя больше нет отца, он умер и для тебя, и для меня». Сын обнял её, а она всё никак не могла заплакать. Прошло месяца два, Ирина устала от мести, ей захотелось сочувствия, и она стала искать его среди близких. Да разве нашла? Судить-то мы мастера. «Эх, не надо было тебе ломать дров, ушла бы потихонечку». «Эх, не надо тебе было посвящать в ваши дела сына». Эх и эх, сколько всяких «эх» на её измотанную, сломавшуюся в ненависти ду­шу. Однажды ей очень захотелось позвонить Олегу и попросить его о встрече. Нет-нет, она ни на что не претендовала, но пусть он расскажет ей, как он умуд­рился поселить в своём сердце двух женщин, как смог так искусно скрывать от неё свои чувства к Тане. Ведь она ни разу не почувствовала тревоги. Только тогда, когда проснулась среди ночи и пошла искать его. Не позвонила. Да и знала: никогда не позвонит. А ещё ей было... стыдно вспоминать тот свой «маскарад» в рес­торане, она пряталась от воспоминаний, но они насти­гали её и мучили. Тогда-то она позвонила мне второй раз и попросила о встрече. Я вспомнила её нервный, взвинченный голос, упрёки.

- Приходите.

Мы просидели с ней два часа на кожаном диване в коридоре. Она говорила сначала торопливо, но по­том успокоилась. Я слушала и удивлялась тому, что давно заметила. Нам легче говорить с чужими. Чужие не знают нас хорошо, нам можно причёсывать свои поступки, оправдывать себя. Вот и Ирина. Она прожи­ла с Олегом много лет, а не разобралась. Да, говорила она, он оказался скрытным, хитрым. Какая подлость... Но она сильная, она перенесёт. И вдруг вздохнула, посмотрела на меня печальными искренними глазами:

-   Может, мне в церковь сходить? Говорят, помога­ет...

А через три дня опять позвонила:

-   Ходила. С батюшкой говорила. А он мне: «Прос­ти его!» Я должна простить Олега, как вам это нравит­ся! Он предал меня, он всадил мне нож в самое сердце, и я же должна его простить! Ничего не понимаю... Разве можно простить измену?

-   Простить можно всё. Только вот не все это мо­гут...

Она не звонила очень долго. А я вспоминала её час­то, жалела, что не взяла номер телефона, и как же об­радовалась, когда услышала:

-   Это Ирина. Помните, та самая, история с отпус­ком в Сочи? Можно приду? Потерпите меня ещё не­много...

Опять мы сидим на редакционном кожаном диване и опять никуда не спешим. Разве можно спешить, если сидящий перед тобой человек говорит очень важные выстраданные слова: