Куда уходит кумуткан

— Любопытный? — с усмешкой спросил дядя Коля. Видя, что смутил Сашу таким вопросом, хмыкнул и объяснил: — Для него это самое надёжное, безопасное место. Он каждый день сюда возвращается, прячется тут от всех опасностей. Это его дом, и он его хорошо знает, до мелочей. Если подплывёт — а тут всё изменилось, испугается. Увидит, что тени над прорубью стали другие, и уплывёт к запасным отныркам[39]. Потом ищи его.

Максим заметил, что теперь из логовища наружу вела толстая леска. Её нерповщик привязал к сигнальному столбику, который воткнул в стороне от люка. Не дожидаясь Сашиных вопросов, сразу объяснил — как только нерпёнок угодит в сеть и начнёт в ней биться, на столбике замигает фонарь:

— Его нельзя долго держать подо льдом. Задохнётся. Домой он почти без воздуха возвращается.

Собрав рюкзак, дядя Коля добавил:

— Вообще, сеть ночью ставят. Пока светло, взрослые нерпы видят её и обходят стороной, не дуры. Но они нам не нужны. А кумутканы ещё глупые, скорее бегут домой, по сторонам не смотрят. И не поймут, как попались. Ну всё, давайте в лагерь, нечего тут. А лекции вам, вон, два учёных прочитают.

Дядя Коля улыбнулся грубой, неприятной улыбкой. У него было широкое, тяжёлое лицо. Под седой щетиной была бордовая, вся в колючих складках, шея. Он и не пытался закрыть её вяло намотанным шарфом.

Ребята молча отправились к палаткам. След по-прежнему ждал хозяина на крыше нового логовища.

— Грустно это, — вздохнул Саша.

— Что? — удивился Максим.

— Они плывут домой. Думают, что логовище — единственное безопасное место во всём этом диком мире. Поваляться на лежанке, съесть рыбёшку. Расслабиться после плаванья. Под крепкой крышей. Спрятаны в сугробах. Никто не найдёт. А тут — хоп, и ты в сетях. Потом тебя поднимают наружу большие уродливые люди, которых ты никогда не видел. Скалятся, смеются, хватают за ласты. Выдёргивают тебя из твоего уютного детства. Последнее, что ты видишь — как они сапогами топчут твой дом. И волокут тебя в крохотный бассейн взрослой жизни, где ещё много лет другие люди будут тыкать в тебя пальцем, а тебе негде будет укрыться — всегда на обозрении, всегда беззащитен.

— Зато их кормят, — невесело усмехнулся Максим.

В лагере их ждало горячее какао. Дядя Женя смеялся, глядя на то, с какой жадностью пьют ребята.

— Голодные? — спросил он.

— Ещё как!

— Ну, потерпите, скоро будем ужинать.

Дядя Женя варил гречку с тушёнкой, регулировал огонь на горелке, а ребята осаждали его вопросами о нерпах. Он охотно отвечал, часто шутил. В отличие от дедушки говорил сразу, без раздумий. Выглядел он моложе, хоть и был ровесником Виктора Степановича.

Дедушка сидел в машине, перебирал какие-то записи. Изредка с недовольством поглядывал на детей. Ему не нравилось, что они крутятся возле директора музея.

— Если снять с Байкала снег, — рассказывал дядя Женя и, шикая, с ложки пробовал гречку, — будет видно, что весь лёд на нём — как решето.

— А правда, что нерпа может по суше далеко ползать? — невпопад спросил Саша.

— Это всё продухи, — продолжил дядя Женя, будто и не слышал вопроса. — Продухи — это такие маленькие отверстия. Нерпы проскрёбывают их когтями. У них ещё есть отнырки, через которые они выбираются наружу, а тут — продухи, через которые они дышат.

— А долго нерпа может без воздуха? — не успокаивался Саша.

— Подплывают, высовывают нос, вдыхают и дальше плывут. — Дядя Женя опять не отреагировал на Сашин вопрос.

Аюна, поддразнивая, толкнула его локтём, а Максим подумал, что и дядя Женя — со своими странностями. «Наверное все вырастают со странностями, только их не сразу видишь. Интересно, какие будут у меня?»

— У каждой нерпы, — продолжал дядя Женя, — своя сеть таких продухов. Это как станции заправки на дороге, без них далеко не уплывёшь. Зимой Байкал покрывается льдом, трещин нет, провалов нет. А дышать надо. Вот только никто не знает, как нерпа находит это крохотное отверстие. И ведь никогда не ошибается, всегда подплывает к своему продуху. Даже ночью, когда с фонарём ничего не увидишь. Будто плывёт по навигатору. Да только нет таких навигаторов, чтоб выводил на маленькую дырочку во льду. Интересно, правда?

— Да, — кивнул Максим.

— Разве дед не рассказывал об этом?

— Нет…

— Ну, он человек занятой, его можно понять, — усмехнулся дядя Женя.

Зубами подцепил с ложки несколько крупинок гречки. Обжигаясь, прожевал их и остался доволен. Выключил горелку, накрыл котелок крышкой и с улыбкой продолжил:

— Раньше охотники этим пользовались. Балдачили, то есть забивали все продухи и отнырки, кроме одного. Ждали, когда нерпа появится в нём. Встречали пулей. Такие дела.

— Ладно тебе страсти детям рассказывать, — Виктор Степанович вышел из машины и услышал последние слова.

— Ну, — усмехнулся дядя Женя, — страсти, это ты им будешь рассказывать. Тут у тебя запас побогаче.

Максим насторожился. Подумал, что дядя Женя знает об опытах в дедушкином сарае. Но тот больше ничего не добавил. Стал раскладывать гречку по мискам. Дурманящий, светло-коричневый запах еды разогнал тревожные мысли. Максим улыбнулся.