Куда ведут дороги (сборник)

Детей у нас с мужем не было, и я, вернувшись с похорон в опустевший дом, села у окна и стала смотреть во двор, где были наскоро сбиты из досок столы и скамейки, на которых сидел народ, справляя келехи, а по-нашему – поминки. Справлявших было не менее тысячи человек, и посему было зарезано и сварено в котлах несколько молодых бычков и закуплено в бочках белое виноградное вино. Расходы на поминки были большие, но, по местному обычаю, они окупались сидящими за столами, среди которых с большой сумкой ходили двое мужчин и собирали добровольное пожертвование в пользу вдовы. Через сорок дней были вторые поминки, и я раздарила его друзьям собак, ружья и капканы, а лошадь оставила себе, чтобы на двуколке ездить на базар и в церковь. Сама я была русской, но родилась и выросла в Грузии. Была я еще хороша собой, к тому же я была блондинкой, что особенно ценилось здесь.

Прошел первый год моей вдовьей жизни. Конечно, скучать я скучала, но хозяйственные дела, слава Богу, отнимали много времени. Через год начали ко мне свататься женихи, но я всем отказывала, потому что все во мне противилось, когда я представляла себе жизнь с другим мужем. Во мне зрело твердое убеждение, что раз Бог взял от меня мужа, значит, я должна жить одна. Стала я подумывать: не принять ли мне монашество? Но батюшка в храме не благословил, сказав, что монашество не в черном одеянии и обетах, а в милосердных делах, которые можно делать и в миру. Еще молись, постись и будь смиренной – вот тебе и монашество. Отрадой и утешением было для меня чтение Нового Завета. Это была книга еще синодального, дореволюционного издания, она досталась мне от моей бабушки. Книга была на русском языке, и я читала ее каждый день по главе. Очень легли мне на сердце слова Христа: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. И я решила, что по слову Христа буду спасаться милостью. Возле моего дома пролегала дорога на Сигнахи, по которой я часто видела паломников, идущих на поклонение мощам святой равноапостольной Нины, и я подумала: отчего бы мне не давать им отдых и пристанище в моем доме. Может, Господь за мою милость и успокоит грешную душу моего мужа в Царствии Небесном.

По вечерам я стала выходить на дорогу и вглядываться в прохожих. И Господь сразу послал мне ветхого старичка, подпиравшегося на ходу клюкой, одетого в подрясник и с сумой на боку.

– Дедушка, – сказала я ему по-грузински, – ты устал, уже вечер, заходи в мой дом отдохнуть.

Он улыбнулся и сказал по-русски:

– Хотя я по-грузински не знаю, но все понял, что ты сказала, доченька.

В доме я ему дала таз, чтобы помыл уставшие ноги. Помывшись, он долго молился на медный складень, который достал из торбы. Надо сказать, что в грузинских домах икон нет, хотя Бога призывают ежеминутно и верующие, и неверующие. Иконы есть только в храмах и часовнях. Пока старичок молился, я приготовила ужин и накрыла стол. Там был пури – грузинский хлеб, соленый сыр – сулугуни, отварная фасоль – лобио – с орехами и травами, пучок зеленого лука и кувшинчик белого кахетинского вина. Старичок благословил ястие и питие и принялся за еду. Я сидела напротив и вязала носки. После еды я спросила его, откуда он идет. Он мне рассказал, что всегда жил в Карелии, и в 1939 году родители его благословили потрудиться послушником в монастыре на острове Валааме. Ему было тогда 16 лет, и те места, где он жил, принадлежали Финляндии.

«Я приехал в городок Сердоболь, – продолжал он, – сейчас он называется Сортавала, и на монастырском пароходе поплыл к Валааму. Погода была неспокойная, волны так и били в железные борта, и паломники все время пели акафист святителю Николе и его тропарь. Но, слава Богу, все же благополучно подплыли к скалистым, обрывистым берегам острова, поросшим соснами, и вошли в тихую монастырскую бухту. Нас приветствовали колокольным звоном и пением тропаря Преображению Господню.

На пристани я впервые увидел тощих валаамских монахов-постников и позднее понял, что здесь место, где дух преобладает над плотью, и на этом архипелаге если совсем и не изгнан князь мира сего, то во всяком случае попираем и находится в небрежении. Я вдохнул здешний воздух, ступил на эту бедную скалистую землю и кожей почувствовал, что все здесь свято: и воздух, и земля, и прозрачные воды Ладоги. Благодать так и входила в меня пудами. Вот тебе здесь и Рим, и Иерусалим, и святой Афон. Гостинник, отец Лука, сухонький, небольшого росточка старичок, повел меня к настоятелю монастыря игумену Харитону. Игумен спросил, надолго ли я отпущен родителями. “На год” – ответил я.