Куда ведут дороги (сборник)

Прошли годы, и давно я не был в Южной Осетии, которая за это время пережила братоубийственную войну с грузинами. У грузин тоже за время советской власти было большое отступление от веры, и на первое место вышла погоня за материальным достатком и ненасытное приобретательство. И отступление этих народов от Христианства помутило их разум, озлобило души, что и послужило, на радость сатане, поводом к принятию очень неразумных решений и последующей братоубийственной войне. Сейчас, слава Богу, страсти утихли и наступил мир, и о войне напоминают только сожженные и разрушенные осетинские села да много свежих могил с обеих сторон.

Через верных людей я узнал, что религиозная жизнь в Южной Осетии вновь наладилась, открылись православные церкви, пришли священники, и народ умиротворился. И да живут вечно в мире и согласии осетинский и грузинский народы! А сегодня, 11-го апреля 2000 года, я услышал по радио, что Патриарх Всея Руси Алексий II наградил высшим церковным орденом Президента Северной Осетии Дзасохова за возрождение и содействие в распространении Православия на Северном Кавказе.

Вдова

Я была еще совсем молодой женщиной, когда в автокатастрофе погиб мой муж. Он был грузин – своенравный и горячий человек и, возвращаясь ночью с дружеской пирушки, будучи в изрядном подпитии, налетел своей машиной на стоящий на обочине дороги бульдозер. Машина сложилась в гармошку – и смерть была мгновенной. Его смогли извлечь только утром, распилив машину и вытащив нечто плоское и кровавое – все, что осталось от здоровенного и жизнерадостного мужчины.

У нас в Грузии похороны такие, что не дай Бог, лучше не умирать. В нашем маленьком городке есть такие люди, которые, как вороны, слетаются к дому, где есть покойник. Беда случилась летом, и они первым делом принесли ящик, оцинкованный внутри, натащили туда льда и на лед положили покойника. Ящик поставили посреди большой комнаты, накрыли ковром и кругом посадили шесть музыкантов с дудуки. Это особая грузинская флейта, издающая громкий, жалобный и гнусавый звук. Музыканты выпили по стакану вина, надули щеки и заиграли. Играть они должны были посменно и без перерыва день и ночь. Приходили родственники, знакомые, друзья. Они стояли у одра, вопили и оплакивали погибшего. Мужчины рвали на себе рубашку, били себя по голове, женщины кричали хриплыми и визгливыми голосами, вырывали пряди волос и царапали себе щеки. Покойника на льду держали две недели, пока со всех концов страны не съехались родственники. Муж двоюродной сестры, дядя Васо, прилетел даже с Камчатки, где был директором консервного завода. Наконец, когда все родственники были в сборе, покойника сняли со льда, одели в костюм и положили в гроб. Не знаю, как где, а у нас отпевания не знают и гроб в церковь не несут. Все делается проще. Я послала мальчика в церковь, там священник, прочитав молитву над солью, совком зачерпнул из мешка, насыпал ему соли в кулек. Этой солью должна быть осолена вся пища на поминках. Вот и все отпевание по-кахетински. Надо сказать, что жили мы тогда в хорошем каменном доме с большим приусадебным участком. Покойный муж был заядлый охотник, и во дворе в сарае стояла отличная лошадь, ходившая под седлом, и было несколько охотничьих собак чисто грузинской породы, черных гладкошерстных с желтыми подпалинами, которые, чувствуя смерть хозяина, день и ночь подвывали под звуки надгробной зурны. В день погребения перед домом народу собралось, как на демонстрацию. На фасаде уже был прикреплен большой портрет покойного в черной раме, с датами рождения и смерти. Поскольку покойник пользовался в городе большим уважением и был хлебосольным человеком, гроб к кладбищу несли на вытянутых руках, а когда руки устали, то понесли открытый гроб с опущенным ножным концом. И создавалось впечатление, как будто покойник сам идет к своей могиле, немного завалившись назад. За гробом вели оседланного коня, покрытого черной попоной. За конем шли музыканты, зурначи, и, надувая щеки, выделывали жалобную погребальную мелодию. За ними шли друзья покойного Шалико и на сворках вели его охотничьих собак. За ними – охотники с ружьями. А сзади – вопящие женщины и прочий народ. Когда опускали гроб в могилу, охотники беспорядочно палили из ружей вверх, окутываясь дымом; женщины визгливо кричали и били себя по щекам; возбужденные собаки выли и лаяли, а испуганный конь – брыкался.