Kudos

Он скромничает, сказала София, звонко рассмеявшись, потому что беспокоится, что если станет высокомерным, то предаст тот мир, о котором пишет. Однако на самом деле он придал ему новое достоинство, уникальное в нашей культуре, в которой разделение между богатыми и бедными, молодыми и старыми и особенно между мужчинами и женщинами кажется непреодолимым. Мы живем практически c суеверным убеждением в наших различиях, сказала она, и Луиш показал, что эти различия – не результат какой-то священной тайны, а всего лишь следствие недостатка сочувствия, которое, если бы оно у нас было, позволило бы нам увидеть, что на самом деле мы все одинаковые. Именно благодаря сочувствию, сказала она, Луиш получил всеобщее признание, так что, я думаю, ему стоит гордиться собой, а не стыдиться того, что его хвалят.

Пока она всё это говорила, Луиш стоял с самым несчастным видом. Он ответил на ее слова глубоким молчанием, которое длилось до тех пор, пока организаторы не позвали нас в автобус, подъехавший к отелю. Мы ехали по широким, пустым дорогам, бледные бетонные поверхности которых растрескались и заросли сорняками; автобус сначала кружил в странном, безлюдном ландшафте бескрайних пристаней, глыбообразные, непроницаемые очертания которых простирались так далеко, насколько хватало глаз, а затем снова вернулся в хаотичное переплетение захудалых улиц на другой стороне. День был серым и ветреным, небо висело низко, так что те места, где появлялись следы человеческого присутствия, имели измученный и подавленный вид: навесы ресторанов и магазинов хлопали на ветру, вдоль тротуаров летел мусор, ветер поднимал в воздух локоны дыма с уличных мангалов, рассредоточенные группы пешеходов, хватаясь за сумки и пальто, устремлялись вперед, склонив голову. Когда мы выехали на улицу, на которой был ресторан, она оказалась перекрыта: дорога за день была полностью перекопана и теперь представляла собой ров, обозначенный оградительной лентой, которая трепетала и щелкала на ветру. Автобус вырулил на соседнюю улицу, а затем сделал несколько медленных поворотов, пока пассажиры обсуждали внезапно начавшееся строительство и в итоге оставили эту тему, покачивая головой и смиренно пожимая плечами. В конце концов водитель нашел место неподалеку от ресторана и выпустил нас; кто в одиночестве, кто группами, мы двинулись туда, где только что были. Мы прошли мимо бетонной парковки, окруженной ветхими, расписанными граффити зданиями, где лавровые деревья начинали цвести красными колосовидными цветами. Откуда-то неподалеку вместе с порывами ветра доносилась странная музыка: кто-то играл на дудочке или на флейте, и вскоре мы смогли разглядеть мальчика с инструментом у губ, выглядывающего из заросших кустами руин стены, расписанной граффити.

Типичная история, сказал мужчина позади меня, пока мы карабкались по импровизированной дорожке, которая была проложена по бывшей улице; дорожные работы начались без предупреждения и будто бы по волшебству, когда организаторы могли выбрать любой из множества ресторанов поблизости, чтобы мы ходили туда три раза в день, и надо быть совсем тупым, чтобы объяснять это неудобство недостатком информации, потому что вполне вероятно, что организаторы всё знали с самого начала, но не хотели менять договоренности. Было бы легко поверить, сказал он, что местные жители страдают от беспомощности, но это с тем же успехом можно назвать и упрямством, потому что они отказываются от изменений даже тогда, когда эти изменения возможны. Он работает на самую известную национальную газету, и ему нередко приходится лично наблюдать этот феномен: сегодня его отправляют сделать репортаж о тяжелом политическом кризисе или человеческой катастрофе, а завтра просят написать о предполагаемом явлении Девы Марии на скале где-то за городом, и при этом ожидается, что к обоим событиям он отнесется с одинаковой серьезностью. Как есть объяснение началу строительных работ, сказал он, точно так же должно быть и объяснение женщине в голубом: всему есть разгадка, сказал он, а люди смиряются с тайной строительных работ, чтобы не задавать себе более фундаментальных вопросов.

К этому времени мы уже зашли в ресторан и сели за длинный стол, забронированный для делегатов и тянувшийся вдоль всей стены. В другом конце зала всегда было людно, и доносившиеся оттуда смех и шум контрастировали с неловкостью за длинным столом и строгостью распределения мест, которые делегаты занимали всё более неохотно, зная, что на время еды их судьба будет предопределена, и пытаясь заключить соглашение, кто где сядет, прежде чем переступить порог. Всего в нескольких футах, в другом конце зала, люди сидели шумными, оживленными группами и увлеченно поглощали еду, которой, казалось, нет конца и края; официанты, пробираясь сквозь толпу, продолжали выносить на серебряных подносах над головами новые блюда, добавляя всё больше и больше разнообразия.