Куджо

Он обнял ее и прижал к себе. В его объятиях она была мягкой, но неподатливой. Ладонями он ощущал выпирающие кости.

– Мы сможем здесь жить? – выдавила она дрожащим голосом. – Вик, мы сможем здесь жить?

– Я не знаю, – сказал он. – Но придется попробовать.

– Наверное, надо было спросить, сможешь ли ты жить со мной. Если ты не захочешь… если ты скажешь «нет», я пойму. Правда пойму.

– Больше всего на свете я хочу жить с тобой. Кажется, я всегда это знал. Может быть, был один час – сразу после того, как я прочел ту записку от Кемпа, – когда я сомневался. Но это было один-единственный раз. Я люблю тебя, Донна. Всегда любил.

Теперь она тоже его обняла и прижалась к нему еще крепче. В окна стучал летний дождь, на полу лежали узоры из пятен теней.

– Я не сумела его спасти, – сказала Донна. – Вот что меня убивает. Я постоянно об этом думаю… постоянно. Если бы я добежала до двери… если бы взяла эту биту чуть раньше… – Она судорожно сглотнула. – А когда я все-таки набралась смелости, все… все закончилось. Он уже умер.

Он мог бы сказать, что все это время она думала только о Тэде, позабыв о себе. Она не помчалась в дом лишь потому, что хорошо представляла, что будет с Тэдом, если пес бросится на нее прежде, чем она успеет проникнуть внутрь. Он мог бы сказать, что долгая осада ослабила Куджо точно так же, как и саму Донну, и если бы она попыталась выйти на него с битой чуть раньше, все могло бы закончиться по-другому; он и так чуть было не загрыз ее в самом конце. Но Вик понимал, что Донна сама это знает, и никакие логические рассуждения не заглушат боли в сердце, когда взгляд натыкается на стопку детских книжек-раскрасок, на пустые, застывшие качели на заднем дворе. Никакие логические рассуждения не избавят от страшного чувства вины и ощущения собственной несостоятельности. Такие раны лечит лишь время, да и то не до конца.

Он сказал:

– Я тоже не сумел его спасти.

– Ты…

– Я был так уверен, что это Кемп. Если бы я приехал чуть раньше, если бы я не заснул, если бы не болтал с Роджером по телефону…

– Нет, – мягко сказала она. – Не надо.

– Мне надо. И наверное, тебе тоже надо. Нам нужно просто жить дальше. Так всегда и бывает. Люди просто живут. И пытаются как-то помочь друг другу.

– Мне все время кажется, что он здесь… повсюду, за каждым углом.

– Да. Мне тоже.

Две недели назад, в субботу, Вик с Роджером отвезли все игрушки Тэда в Армию спасения. Потом вернулись домой, почти в полном молчании выпили пива под бейсбольный матч по телевизору. Когда Роджер уехал, Вик поднялся в комнату Тэда, сел на кровать и расплакался. Он рыдал так, что внутри все рвалось. Он рыдал и хотел умереть, но, конечно, не умер. И на следующий день вернулся к работе.

– Сделай нам кофе, – сказал он, легонько шлепнув ее по заднице. – Я пока разожгу камин. А то как-то здесь зябко.

– Хорошо. – Она поднялась с дивана. – Вик?

– Что?

Она проглотила комок, вставший в горле.

– Я тоже тебя люблю.

– Спасибо, – сказал он. – Ты даже не представляешь, как мне это нужно.

Она улыбнулась слабой улыбкой и пошла варить кофе. Они пережили этот вечер, хотя Тэд по-прежнему был мертв. Они пережили следующий день. И еще много дней. Это было непросто. Так прошли весь август и сентябрь, но уже поздней осенью, когда начался листопад, стало чуточку легче. Совсем чуть-чуть.

* * *

Она сидела как на иголках, но старалась не выдавать своего волнения.

Когда Бретт вернулся из сарая, стряхнул снег с ботинок и вошел в кухню, Черити сидела за столом и пила чай. Сначала Бретт ничего не сказал, просто молча смотрел на нее. За последние полгода он похудел и заметно вытянулся. Раньше он был невысоким, но крепко сбитым, а теперь стал нескладным и долговязым. Его оценки за первую четверть вышли не очень хорошими, и он дважды подрался на школьном дворе – видимо, из-за этой истории прошлым летом. Но во второй четверти его оценки были гораздо лучше.

– Мама? Мам? Это…

– Его принес Элва, – сказала она и аккуратно поставила чашку на блюдце. Чашка даже не звякнула. – Если не хочешь его оставлять, не надо. Элва его заберет.

– Ему сделали прививки? – спросил Бретт, и ее сердце болезненно сжалось. У детей вообще не должно быть подобных вопросов, а Бретт задал его первым делом.

– Кстати, да. Сделали, – сказала она. – Элва пытался свалить все на меня, но я заставила его показать мне счет от ветеринара. За все про все девять долларов. Прививки от чумки и бешенства. И тюбик мази от ушного клеща. Если ты не захочешь его оставлять, Элва вернет мои девять долларов.