Кукла-талисман

Он мотнул головой куда-то в сторону. Я жестом показал, что такого объяснения мало.

— Ну, эту, слабоумную, — уточнил хозяин. — Дочку Нацуми. Где четверо, там и пятеро, верно? Хотел и её к себе взять, в приёмыши. Честь по чести, бумаги оформил бы, фамилию свою дал. Хоть раз в жизни поела бы по-людски, досыта! Выспалась в тепле! Нет же, братец её упёрся, ни в какую. Мелкий, а вредный. Жизни сестре не давал. Если у неё какой-то заработок, прибыль, удача — мешал, запрещал. Тиранил, ел поедом. Я его, извиняюсь, даже бил, гонял от сестры: не помогало. Адский змеёныш! Грозился дом мне поджечь, если я Каори в дочки возьму…

— Каори?

— Ну, его сестру. Зовут её так: Каори.

По щеке Шиджеру сползла одинокая слеза.

— Мамаша рада-радёхонька, а он визжит, блажит, драться лезет. Взъелся на меня, а за что? Забор подпалил, сволочь! В подтверждение, значит, грозных намерений. Мамаша после этого дела ко мне подкатывалась: умасливала, уговаривала, чтобы я не боялся. Ну да, ей, пьянице, хорошо! От лишнего рта избавление, и от меня деньжат перепало бы. Дочку хоть и отдала, так ведь рядом живёт, рукой подать. Счастье, а? Вы ешьте, пейте, господин. Вот, я вам саке налью…

— Хватит и чаю, — отказался я, желая сохранить трезвый рассудок. — Вы говорили: счастье?

Он выпил саке, которое налил себе. Вздохнул и выпил то, что наливал для меня. Было видно, что разговор вгоняет хозяина в тоску.

— Нацуми хорошо, правда? Не она имуществом рискует! — Шиджеру ударил кулаком в ладонь. — А я как мыслю? С мальчишки станется, устроит поджог. Да и брат мой воспротивился: пойдём, говорит, дымом по ветру! Пришлось оставить девчонку, где была, в нищете. Жалко её, тронутая она. И так умишком скорбная, а теперь совсем. Помешалась на своей кукле…

«Вы принесли мою куклу?» — вспомнил я.

— Что за кукла?

— Ну какие у девчонок куклы? Обычная, тряпичная. Носилась с ней, под одежду прятала. Не тронь, не попроси — сразу в рёв. Ну и ладно, пусть. Кукла и без кормёжки проживёт, и в холоде не замёрзнет. Каори — другое дело. Время от времени помогаю, чем могу. Но не слишком — у меня своих четыре рта, да матушка позапрошлым годом слегла, уход нужен. Спасибо дочкам, ходят за ней, как за родной бабушкой, даже лучше…

— Ваш брат имел детей?

— Откуда? Он и не женился-то. Всё ждал, сомневался…

— Приёмных брал? Как вы?

— Мы вроде как вдвоём брали. Записывали на меня, а всё равно вдвоём. Чем тут делиться? Я у него всегда разрешения спрашивал. Он не противился, один раз даже первым предложил: давай эту удочерим, пропадает ведь…

— Эту? Каори?

— Нет, Каори — это я решил. С третьей дело было, с Рико. Её мне брат присоветовал…

— Спасибо, я понял. Давайте вернёмся к Иоши. Вы утверждаете, что он погиб год назад?

Шиджеру аж подпрыгнул:

— Утверждаю? Я? Это всем известно, господин! Кого хотите спросите! Утонул, тварь мерзкая. И погиб, как жил, от собственных пакостей. В колодце он утонул, верьте моему слову…

Колодец во дворе жилища Нацуми я видел своими глазами. Сруб, который в более зажиточных семьях обычно делался из брёвен, здесь был сложен из плоских камней, замшелых и скользких. Только поэтому он не сгнил, как всё вокруг. Вероятно, в лучшие времена к колодцу вела дорожка из таких же, как и сруб, камней, только помельче. Увы, даже если она и сохранилась, отыскать дорожку в нынешней грязище не представлялось возможным. Не знаю, каким чудом, но над колодцем ещё нависали остатки крыши, сплетённой из бамбука и пальмовых верёвок.

— У них тогда ещё вóрот не сломался. Каори бадью спустила, наклонилась глянуть, а брат её возьми и столкни вниз. Шутку, значит, пошутил. Такие у него шутки были. Только до воды девчонка не долетела, спаслась. Уцепилась за верёвку, висит, орёт. Мамашу зовёт. А мамаша что? Пьяная она, спит в доме. Храпит на весь двор…

— Вы это видели?

— Слышал. У них каждый день орут, хорошо если не ночью! Что же мне, всякий раз к соседям бегать? Поначалу слушал, а там не выдержал: глянул в щель. Каори не видел, врать не стану. Одни крики различал, их и глухой различил бы. А мальчишку — этого видел, ясней ясного. Пляшет на краю, что твоя обезьянка. Руками машет, рожи корчит. Забавляется, стервец. Ну и дозабавлялся — нога соскользнула, он и рухни в колодец.

— Это вы точно видели?

— Своими глазами! Вот как вас сейчас! Он свалился, я жду. Нет, обратно не лезет. Вопят из колодца — это, верно, Каори. Потом гляжу: девчонка наружу лезет. За верёвку цепляется, ползёт. Откуда и силы взялись? Раньше-то просто орала, висела… Животом на сруб, отлежалась — и упала на землю. Я тогда не выдержал, побежал к ним во двор.

— Спасти мальчика не пытались?

— Ну, я людей нанял, они его из воды подняли, вытащили. Только куда там спасти?! Спину он сломал, гадёныш. А не сломал бы, так захлебнулся бы. Туда ему и дорога…

— Год назад?

— Вы мне что, не верите, господин? Вы кого угодно спросите, вам подтвердят!

Я махнул рукой: верю, мол. Показания Шиджеру подтвердила бы уйма свидетелей, включая тех людей, кого лавочник нанял для подъёма Иоши из колодца.

* * *