Куколка

Татьяна ожидала такого вопроса. Незнакомые люди даже не подозревали, что это для кого-то может быть больной темой. Не то чтобы она страдала из-за отсутствия отца, но говорить о нем не любила, хотя бы потому, что ничего о нем не знала.

– Мама говорит, что он тоже был барменом. Все, что мне известно.

– Прости, – сникла Муравьева.

– А твои родители?

Татьяне попросту хотелось о чем-то поговорить, пусть даже о родителях.

– Они в другом городе живут. Бедно. Не смогли даже приехать на выпускной спектакль, хотя копили специально деньги, но отец пропил благополучно.

По гладкой белой щеке девушки потекла скупая слеза. Татьяна убедилась – Муравьева достигла предела эмоций, и почувствовала острую неловкость. В каждой семье были свои потемки, в которые она не любила погружаться, и, тем более, необычно было говорить об этом с Муравьевой. Та казалась идеальной, успешной, сильной. Татьяна никогда даже не думала о ее семье, что у нее могли быть там проблемы, да и не должна была думать. И сейчас тоже не хотела вдаваться в подробности ее тяжелого детства. Она сделала последний глоток третьего «Секса на пляже». Муравьева выпила красного вина. Тоже до дна. По профессиональной чуйке перед ними возник Вадим.

– Повторить? – спросил он, глядя то на одну, то на другую.

– Да, пожалуйста, – ответила Муравьева.

– Таня? – спросил бармен, видя, как девушка выворачивает шею, лишь бы не смотреть на него.

Произнесенное имя заставило ее обернуться. Вадим обратился к ней как будто без обиды, почти ласково. В конце туннеля сверкнул луч надежды.

– Еще будешь?

– Текилы, пожалуйста.

Парень едва заметно улыбнулся. Надежда снова замелькала перед глазами. Через минуту у Муравьевой бокал наполнился вином, а перед Татьяной стоял шот с прозрачной жидкостью и блюдце с лаймом и солью. Вадим приготовил шот и для себя. Он поднял его в сторону девушек и, сказав: «За мое растоптанное сердце», выпил залпом. Муравьева, элегантно сделав небольшой глоток, улыбнулась и посмотрела на Татьяну, которая буквально вбросила в себя неприятно жгучую смесь, закусив после долькой лайма. От горячей текилы на душе потеплело. Татьяна хотела так думать, хотя догадывалась, что первопричиной являлась его улыбка, широкая, добродушная и искренняя. Вадим подмигнул девушкам и удалился работать. Надежда озарила весь Татьянин горизонт.

– Я думаю, на самом деле, каждая в нашей труппе тебе вчера немного завидовала, – заметила Муравьева, сделав еще глоток. – Себя я тоже не исключаю.

– М?

– Редко такие встречаются, – она кивнула на бармена, – …которые приходят на твои репетиции с букетом подсолнухов и дарят их, несмотря на то, что все остальные смеются.

Татьяна опять нахмурилась, потому что снова затронули больную тему. На этот раз продолжать ей не хотелось. Она предпочла бы неловко молчать, что и делала. Муравьева долго с интересом смотрела на нее в ожидании ответа либо в желании что-то еще добавить, но Татьяна уткнулась в пустое дно маленького стаканчика, снова переживая вчерашний позор.

– Мой вот даже на выпускной не пришел, – через несколько минут сказала Муравьева.

Хоть с виду девушка и казалась трезвой, по разговорам чувствовалось, что алкоголь уже вовсю завладел ее мозгом. Татьяна не нашла что ответить. Она даже с подружками не говорила о парнях, потому что ей нечего было сказать. Подруги просто иногда жаловались на своих кавалеров. Она их выслушивала молча. Обычно этого хватало. Все нуждались во внимательных ушах. Подруги знали, что совета от Татьяны ждать не следует и, тем более, следовать ему не стоит. А Муравьева этого знать не могла. Татьяна опьяненной головой пыталась соображать.

– Наверное, он занят был.

– Навееерное, – протянула Муравьева и набрала вина полный рот.

Разговор явно не клеился, потому что Татьяна не знала, о чем говорить дальше. Она не хотела пачкаться в личных проблемах Муравьевой, путаться в лабиринте ее сложных отношений с парнем и все время придумывать, что сказать на это и на то. Молчание по-прежнему было ее приоритетом. Муравьева же восприняла это как желание послушать и рассказала совершенно ненужную Татьяне информацию. Но все равно ее история была интересней и приятней глупых шуточек подруг, которые все никак не могли отпустить вчерашний случай с подсолнухами. Татьяна в такие моменты не любила Дашу. Та обожала зацепиться за какую-нибудь слабость человека и могла мусолить это днями, а то и неделями. Скверный у нее был характер. Но Татьяна всегда терпела, потому что думала, что друзей не выбирают, что ничего в этой жизни не выбирают, что у каждого просто есть судьба, которой нужно следовать, а все остальное отдается на откуп везению.

– Но у меня никого, кроме него, сейчас нет. Наверно, поэтому я так за него держусь, так боюсь отпустить. Видимо, я этим своим страхом все сама же и испортила, – рассуждала Муравьева над своими отношениями. – Он, наверно, просто устал, захотел немного свободы. Я вроде бы все понимаю умом, но не могу ничего с собой поделать. У тебя такое было?