Куколка

Татьяна бросила испуганный взгляд в Вадима, лицо которого исказилось в злобе. Карие глаза темнели. Втянутые щеки выпятили острые скулы.

– Жалко мне твою маму, – жалости в Дашином голосе совсем не чувствовалось, только презрение.

Татьяне не понравилась насмешка, с которой подруга щурилась на бармена, и хихиканье, которым близняшки сопровождали эти несправедливые замечания. Но еще больше ей не нравилось собственное молчание и покорность, с которой она принимала все издевки.

– Запей свою зависть, авось полегчает, – хмыкнул Вадим. – Тебе рекомендую «Полугар» с хреном. Нейтрализует твой внутренний яд.

Даша скривила верхнюю губу, едва сдерживая гримасу обиды.

– Разбавь мне «Мартини» чем-нибудь, – не попросила, а приказала.

– Моча сойдет?

Вадим склонил голову набок. У Даши челюсть отвисла. Близняшки прыснули от смеха. Муравьева тоже не удержалась и выдавила улыбку.

– Таня, с каким хамлом ты связалась!

– Да, Таня, тот же вопрос, – бармен перевел усмешку на Татьяну.

Она не знала, как реагировать. Просто накрыла рот рукой, пряча за этим улыбку, и таращила глаза на обоих. Даша раздувалась от возмущения и не могла больше ничего сказать. Вадима отвлек коллега, позвал в другой конец бара.

– Выбирайте пока, – бармен кинул меню перед девушками, одно на пятерых, и пошел за коллегой.

Татьяна схватилась за меню первой, чтобы спрятаться от негодования подруги. Муравьева ей улыбнулась поддерживающе. А близняшки все хихикали.

Когда парень вернулся, подружки заказали коктейли, каждая разный. Муравьева сказала, что пьет только сухое вино. Дождавшись своей очереди, Татьяна уставилась на интересные часы, сделанные из труб и круглых лампочек, висевшие над входом в служебную зону. Вадим снова смотрел на нее пристально, но не в глаза, а разглядывал фигуру в целом, то есть часть от бюста до макушки, которая возвышалась над стойкой.

– «Поцелуй на пляже», – смущенно ответила девушка, не глядя на бармена, хотя глаза непроизвольно стремились к приятному для себя, каким было его лицо, даже если оно приняло неприветливое и отчужденное выражение.

Парень молча отправился исполнять их большой заказ. Татьяна проводила его долгим печальным взглядом. Она не хотела смотреть ему вслед, как собачонка, которую бросил хозяин, но вся его фигура действовала силой магнетизма, о природе которой она только начала догадываться.

– Как такого вообще допустили до работы с клиентами, – фыркала Даша ему вслед.

– А он не промах, – отметила Вера.

– Нашу Дашку не так-то просто задеть, – посмеялась Лиза.

Муравьева отмалчивалась, как и Татьяна.

– Шут подсолнуховый, – Даша демонстративно отвернулась от Вадима в противоположную сторону.

Бармен принес по очереди каждой их бокалы с напитками и ушел в другой конец стойки. Татьяна следила за ним грустными глазами. Но он выглядел бодро, ни капельки не смущенно, так же свободно, как чувствовал себя всегда до этого. Весело смеялся с коллегами, протирая бокалы под вино. Через какое-то время один из барменов присмотрелся к Татьяне и что-то спросил у Вадима. Тот кивнул. Тогда коллега похлопал его по плечу по-дружески, как будто в знак утешения. Вадим снова остановил свой взгляд на девушке. Взгляд этот не был больше ни веселым, ни холодным. И ни грустным. Скорее, задумчивым. Потом, поймав внимание Татьяниных подруг, Вадим развернулся к ним спиной и начал что-то делать руками.

Поняв, что бармен для издевок недоступен, Даша переключилась на Муравьеву и неискренне и с подковырками похвалила ее сегодняшний дебют. Муравьева, в отличие от Татьяны, вела себя достойно, не краснела и не пыталась увиливать от взглядов. Она по-прежнему держала спину прямо, подбородок чуть выше обычного и просто скромно улыбалась на все их нападки. Даша из-за этого бесилась, но заметить это можно было только по едва дрожащим уголкам глаз и губ.

Потом стали обсуждать будущее. Татьяна снова не участвовала в разговоре. Муравьеву пригласили в театр, в котором они сегодня выступали. Близняшки мечтали перебраться в столицу. Спрашивая у всех обо всем, про свои планы Даша ничего не рассказывала.

Вечер нельзя было назвать веселым. Они пили уже по третьему коктейлю. Татьяна потратила большую часть стипендии. Сначала Даша пыталась обсудить со всеми очередную новомодную выставку-перфоманс, проведенную на днях на главной площади города, но мало кто заинтересовался этой темой, потому что все были заняты только подготовкой к спектаклю и о событиях внешнего мира не знали ничего. Потом они с близняшками стали обсуждать парней. Эта тема явно являлась животрепещущей для сестер, зато Даша при этом заметно поскучнела. Татьяна с Муравьевой по большей части сидели молча. Первая чувствовала легкое опьянение. Вторая выглядела трезвой как стеклышко.

– У тебя интересная мать, – сказала Муравьева совершенно неожиданно.

– Ты о чем?

– О ее артистичности и чувстве стиля. Она тоже танцовщица?

– Да. Сейчас преподает, точнее, руководит студией.

– Руководит студией, а даже на репетицию пришла, – усмехнулась Муравьева, как будто говорила себе, а потом снова повернулась к Татьяне. – А папа твой?