Кукольная королева

Последние дни прошли как в тумане. Она с трудом могла вспомнить, что ела всё это время. Как опустошала подносы с тарелками, которые ей приносили прямо в башню, и оставляла их за дверью. Как встречала закаты. Как ложилась спать и вставала поутру. Как говорила с братьями Сэмперами и танцевала в своей спальне с Лавиэлль, пожелавшей удостовериться, что она в принципе умеет танцевать. Жизнь превратилась в какую-то мутную дрёму, в растянувшийся момент, когда ты уже проснулся в ожидании чего-то неприятного, предстоящего днём, и знаешь, что оно неизбежно, – но пока ещё лежишь в постели, отчаянно надеясь провалиться обратно в сон и забыть об этом.

И она не задавала вопросов Арону. Если на то пошло, они даже почти не виделись. Дэй уходил куда-то раньше, чем она просыпалась, и возвращался ближе к ночи.

С другой стороны, это облегчало жизнь. Таша всё равно не знала, как общаться с ним теперь, когда она подозревала его в причастности к своим бедам. Даже притом что она отчаянно желала этого общения – и его отсутствие заставляло её время от времени чувствовать себя так одиноко и потерянно, как она редко чувствовала за свою недолгую жизнь.

– Я… не уверена, что не зря согласилась на всё это, – вымолвила она едва слышно.

…там, внизу, в бальном зале, куда они с Элль скоро пойдут, её ждала не только сотня незнакомцев, которым ей снова придётся лгать. Там её почти наверняка ждал тот, к встрече с кем она так стремилась – и встречи с кем боялась больше чего бы то ни было. Часть её отчаянно желала покончить со всем любой ценой; другая часть не менее отчаянно хотела сорвать платье и просто остаться в башне. А то и вовсе оседлать Принца и помчаться в ночь куда глаза глядят, подальше от Клаусхебера, врага и всего, что с ним связано.

Что она будет делать, если оправдаются её худшие опасения?

Что она будет делать, если Арон правда…

– Я отлично помню, как волновалась перед своим первым балом, – сказала Лавиэлль, естественно, неверно истолковав её сомнения. – Твой, поверь, ничем от него не отличается. – Знала бы ты, как сильно заблуждаешься, подумала Таша тоскливо. – Под нашей крышей ты в безопасности. Как только ты покинешь её, от нас никто и никогда не узнает, как тебя найти. Я обещаю. И мы не останемся в долгу. – Пальцы, расцвеченные ледяными метками, деликатно и ободряюще коснулись её плеча. – Я не могу просить тебя перешагивать через себя, когда вы с отцом и так столько для нас сделали, но… Просто побудь сегодня той, кем ты была бы, сложись твоя судьба чуть иначе. Той, кого называли бы «Ваша Светлость» или «Ваше Сиятельство». Может, даже «Ваше Величество». – На лице Элль, маячившем в зеркале над её собственным, мелькнула улыбка. – Кто знает, не посчастливилось бы тебе стать женой короля.

Нет, внезапно осознала Таша, глядя на своё отражение. Не женой короля. Никогда она не грезила о том, чтобы быть чьей-то женой. Не мечтала отсиживаться за чужими спинами и прятаться за того, кто за тебя решает твою судьбу.

Не мечтала быть тем, кто в решающий момент выронит клинок и ринется от злодея наутёк вместо того, чтобы нанести удар.

– …тебе не победить меня, Олиар! – надсадно хрипел двенадцатилетний Гаст, вместо колдовской мантии замотанный в старую занавеску, воздевая руки в знак того, что Талир Чёрный последним отчаянным усилием пытается наслать на противника смертоносные чары. – На моей стороне чистая мощь шести стихий и всех волшебных камней короля Клэрмора!

– Конец твоему бунту настанет здесь, Талир! – яростно и торжествующе кричала десятилетняя Таша, прежде чем уткнуть меч-палку другу под мышку. Восстание Талира Чёрного всегда ужасало её больше, чем деяния всех других злых магов из легенд и летописей; потому роль полководца Олиара, сразившего Талира в легендарной битве на Излучной Равнине, она играла охотнее прочих. – Прими возмездие за Кровавую Пустошь и всех моих друзей, павших на ней!

…она смотрела на девушку в зеркале. На Таришу Ленмариэль Тариш Бьорк, дочь и внучку королей. Дочь княжича, погибшего Кровеснежной ночью, и принцессы, шестнадцать лет делавшей каждый свой вдох ради неё.