Кукольная королева

Тот поднял тоскливый взгляд обратно на лицо под золотыми кудрями, понимая, что теперь данное предложение вызвало в нём куда меньше радости, чем вызвало бы ещё момент назад.

– Твоё заклятие, – сказал Иллюзионист, то ли старательно делая вид, то ли действительно не заметив перемены его настроения. Леогран и вовсе уже изучал прежним вопросительным взором двери в зал, в то время как Орек потягивал вино из бокала, отстранённо глядя в сторону поверх людских голов. – Оно вышло складным, но слишком громоздким. Вместо тринадцати слов его легко было уложить в пять. Даже на твоей ступени.

– Это невозможно, – отозвался Джеми раньше, чем понял, что и кому отвечает. – Заклятие – просьба к миру. Иные просьбы нельзя сформулировать короче, чем они есть. Особенно если твои силы пока не так велики, чтобы ты заставил себя слушать.

…нет, магистр говорил ему: однажды он сможет обходиться без того, чтобы произносить магические слова вслух. Но это не значило, что можно обойтись без самих слов – или без нужного количества слов.

– Спорим? – свойски подмигнул Иллюзионист, прежде чем сделать маленький шаг назад. – Следи за руками… вернее, за губами. Сам понимаешь, мальчики моего почтенного возраста и положения предпочитают не проговаривать заклятия, но специально для тебя сделаю исключение.

Он произнёс слово. Всего одно.

Пол вокруг белой мантии распустился поляной синих маргариток; зал откликнулся на это всплеском восторженного смеха. Следом маргаритки взлетели огромной стаей стрекоз, блестящих, как клинок из василькового металла, почти заглушивших старания оркестра потрескиванием крыльев.

То, что стрекозы складываются во что-то иное – тоже крылатое, но куда более массивное и зубастое, – Джеми заметил не сразу.

Соткавшись из сонма насекомых, словно из полупрозрачного облака, на глазах обретая цвет и плотность, синий дракон взмахнул крыльями, развернувшимися над залом вторым потолком. Порыв ветра взъерошил Джемины волосы и заставил почти все огни погаснуть, погрузив помещение во мрак. Под испуганные крики и истеричные взвизги захлебнувшихся корд дракон выдохнул трещащее сапфировое пламя – его языки текучим жарким водопадом пролились на пол. Миг спустя там, где они коснулись пола, мрамор выпустил из себя светящиеся ирисы и розы, сплетённые из синего огня, благоухавшие так, что воздух вокруг них впору было намазывать на хлеб вместо сладкой пасты. Затем и сам дракон рассыпался маргаритками, из которых появился; не успели они упасть наземь, как морок исчез – и оказалось, что нет ни цветов, ни ароматов, ни жара, ни ветра от огромных крыльев, и волшебные огни исправно горят, озаряя замершую толпу и молчащих музыкантов.

Шквал аплодисментов обрушился на Иллюзиониста грозовым ливнем.

С широкой улыбкой тот поклонился публике – четыре раза, во все стороны, как артист, далеко не в первый раз принимающий благодарность неистовствующих зрителей за прекрасный номер.

– Слова – то, что мы сами наделяем смыслом. Лишь наша вера, наше сознание придают им то значение, которое мы считаем истинным, – буднично пояснил Иллюзионист, вновь повернувшись к Джеми, когда шум немного утих. – Тот же принцип, что с жестами: для многих магов они облегчают процесс колдовства, тем не менее не являясь необходимыми. Большинству волшебников и колдунов легче направить заклятие в цель, если они на неё укажут, и легче концентрировать стихийную энергию, если они почувствуют, как собирают её в ладони. Однако, по сути, всё это – не более чем фантазии в людских головах. Да, должным образом мир откликнется далеко не на каждую волшебную фразу, и многое зависит от силы того, кто её произносит, но отсеки всё лишнее, пока не останется чистая суть, найди её – и однажды весь смысл иллюзии, заклятия, проклятия сократится для тебя до одного верного слова. Хотя начинать всё же советую с пяти. Как говорил мой наставник, на свете есть мало фраз, которые невозможно уместить в пять точных слов, если убрать всю шелуху.

…в это мгновение Джеми вдруг понял, что влюбился. За два момента – так же крепко, как когда-то за две страницы раз и навсегда полюбил Джорданесса; той же чистой непорочной любовью к магии (и всему, что с ней связано), с которой познакомился, когда сотворил своё первое заклятие.

Как жаль, что он слишком хорошо понимал: даже слёзные мольбы на коленях и самые жалобные стенания на тему «возьмите меня в ученики» никак и ничем не помогут. Мастера Адамантской Школы испокон веков учили только тех, кто поступал в Школу.

Хотя если стенать очень, очень, очень жалобно…

То, что рядом с герцогом и его племянником стоит Лавиэлль, Джеми заметил не сразу. Как и то, что музыканты не спешат опять ударять по струнам, и теперь на входные двери помимо Леограна смотрят все гости в поле зрения. Смотрят так, что, поворачиваясь, Джеми ожидал увидеть кукловода собственной персоной во всём своём злодейском блеске. Или по крайней мере ещё одного дракона.