Кукушка

– Сюда и сюда, – показал Сваммердам и пояснил: – Здесь и так уже размыто. Весь этот год, пока идёт осада, за дамбами никто не присматривал. Надо выкопать ров в рост человека или чуть больше.

– Ров?

– Два рва. Чтоб сужались наискось друг к дружке. В виде буквы V.

Работа закипела. Все ощущали беспокойство, никого не надо было подгонять. Древние белги строили с размахом. Под слоем дёрна и песка были сваи, щебёнка и «глиняный зуб», кирки то и дело высекали искры из камней. Яма росла вширь и вглубь, бочка громоздилась на бочку, а конца работе не предвиделось. Рядом с первой ямой начали рыть вторую.

– Закапывать надо?

– Даже не знаю, – признался Сваммердам. – Мне никогда не приходилось взрывать такую толстую стену. Наверное, нет.

– Ты взрывал запруды?

– Один раз. Обычно мы таскали лодку волоком в обход постов. У нас тогда была двухмачтовая фелюга с косыми парусами, лёгкая, как пробка, против ветра шла – загляденье. Я почему и вспомнил: нас однажды обложили с двух сторон, разгружать лодку не было времени, а груз был дорогой. Мы тогда бочонок пороху извели, но разломать запруду не смогли. Пришлось идти через шлюз. Мостовщики нас пропустили, но денег содрали-и…

Яльмар вытер с лица брызги дождя. Посмотрел на небо. Сквозь быстро летящие облака проглядывали звёзды. Прошло часа, наверное, три, а может быть, четыре, близился рассвет. Ветер нёс синеватую морось и клочья тумана. Дождь колотил по бочкам, по камням, по спинам землекопов. Было холодно. Люди устали. Всё чаще то один, то другой опускал кирку или лопату и прислонялся к стенке ямы передохнуть и сделать глоток женевера. Многие жевали табак, чтобы взбодриться.

– Старик, – проговорил варяг, – что для тебя эта война?

Сваммердам поудобнее опёрся на костыль и в свою очередь поглядел наверх, потом на яму под ногами. Чернеющий во тьме раскоп напоминал свежевырытую могилу для великана.

– Я стар, – ответил он, – наверное, мне уже не нужны эти игры. Сыновей у меня нет, дело передать некому, а дочки повыходят замуж, и хорошо, если хоть одна останется в таверне. А золото одинаково ценится при любой власти. Я не знаю, кто прав, кто нет. Скорее всего, неправы обе стороны. Я ведь католик, господин Яльмар. Но религия – это же только формальный повод к войне. Если б король не задавил нас непомерными поборами, если б не прислал испанских попов и наместников, не было бы и войны. Я же торговец, я же знаю. При каждой продаже теперь взимают десятую долю движимого и двадцатую недвижимого имущества. Видано ли это? Товар, перепроданный дюжину раз за неделю, целиком отходит короне. А инквизиция настолько взбесилась, что мы привыкли к ежедневным смертям, а разве может быть полезной такая привычка? По большому счёту мне всё равно, кто как молится Христу – на латыни или на фламандском: в жисть не поверю, что господь не знает языков. Так что, если говорить о душе, то старая добрая вера мне дороже, я как-то, знаете, уже привык и не в мои годы переучиваться. Слава богу, принц издал указ, чтобы не преследовали за веру: все уже давно смекнули, в чём причина свары. Но уж если выбирать, где жить, я предпочёл бы свободные Нидерланды, пусть даже под знаменем реформатов.

Со стороны реки вдруг раздался скрипучий крик коростеля и дважды повторился. Яльмар вздрогнул.

– Это Гунтар, – сказал он. – Не иначе что-то случилось. Эй, там, в яме! Wacharm! Тревога! Бросайте работу! Все наверх!

Дважды повторять не пришлось. Через минуту норманны и фламандцы уже залегли и затаились по обеим сторонам дамбы. Вскоре показались огоньки – кто-то шёл, неся фонари; в предрассветном тумане можно было различить силуэты людей. Укрыть вырытые ямы (а тем более корабль) не было возможности, патруль любой ценой надлежало уничтожить и, по возможности, без шума. Все ждали в полной тишине. Чуть потрескивая, тлели фитили на аркебузах.

– Не стрелять, пока не станет худо, – шёпотом распорядился Яльмар, вытаскивая из-за пояса топор. – Попробуем справиться так.

Варяг не презирал, конечно, дальнобойное оружие и пальбу вообще, но при любом удобном случае отдавал предпочтение старой доброй секире и мечу: то и другое действовало тихо, никогда не давало осечки, в них не кончались заряды, и они всегда позволяли заглянуть врагу в лицо. Последнее было не так уж и важно, но отменно грело северную кровь.

Гравий хрустел всё громче. Отряд оказался неожиданно велик – не меньше дюжины солдат. Средь пикинёров Яльмар различил аркебузиров или мушкетёров, несущих на плечах своё оружие и прикрывающих тлеющие аксельбанты широкими полями шляп. Ветер, морось, темнота – всё было на руку варягам. Испанцы явно опасались нападения, хотя смотрели в основном себе под ноги. Двое-трое вяло переругивались, ещё один, как видно, офицер, то и дело их одёргивал. Остальные молчали. Если кто и услышал крик коростеля, то не обратил на него внимания. Ямы на пути стали для них полной неожиданностью: случись это до рассвета, не исключено, что пара дозорных туда бы свалились.

– Вперёд, – скомандовал Яльмар.