Культура и империализм

Такой взгляд исподволь проник в самое сердце дисциплин и дискурсов XIX века, использующих знания, приобретенные в колониальной среде.* Но период деколонизации — иное дело. Это, скорее, вопрос изменения культурной ситуации, нежели различия периодов: точно так же, как националистическое или антиимпериалистическое сопротивление в колониях постепенно становится все более и более заметным, то же самое происходит и с глубоко противоречивыми антиимпериалистическими силами. Один из первых и, возможно, самых известных среди систематических критиков Европы — Дж. А. Гобсон в работе «Империализм: Исследование» (1902) — осуждает империализм за бессердечную экономическую деятельность, экспорт капитала, союз с самыми жестокими силами и при этом прекраснодушный «цивилизаторский» фасад. Однако в книге нигде нет критики понятия «низших рас» — эту идею Гобсон находит вполне приемлемой.** Аналогичные взгляды развивал также Рамсей МакДональд. Он явным образом критикует практику британского империализма, но при этом не подвергает осуждению империализм как таковой.

Никто не исследовал антиимпериалистическое движение в Британии и во Франции лучше, чем А. П. Томпсон («Имперская идея и ее враги» («The Imperial Idea and Its Enemies»)), Бернард Портер («Критики империи» («Critics of Empire») и Рауль Жирарде в своей «Колониальной идее во Франции» (Raoul Girardet. «L'Idée coloniale en France»). Их сводкам присущи две основные черты: несомненно,

* Ledere Gerard. Anthropologie et colonialisme: Essai sur l'histoire de l'africanisme. Paris: Seuil, 1972.

** Hobson J. A. Imperialism: A Study. 1902; rprt. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1972. P. 223—284.

в конце XIX века были интеллектуалы (Уилфред Скавен Блант и Уильям Моррис), которые полностью отвергали империализм, однако их влияние не было слишком велико; многие из тех, кто сам себя определял как империалистов и шовинистов (Мэри Кингсли и Ливерпульская школа), тем не менее беспощадно осуждали злоупотребления и жестокость системы. Иными словами, всеобъемлющего осуждения империализма не было до тех пор — и именно в этом состоит моя позиция, — пока восстания туземцев не зашли настолько далеко, что их уже невозможно было игнорировать или подавить.

(Стоит сделать здесь одно примечание: подобно Токвиллю в Алжире, европейские интеллектуалы были готовы осуждать злоупотребления в конкурирующих империях, при этом преуменьшая или отрицая подобную практику у самих себя.* В этом причина, почему я настаиваю одновременно на том, что империи модерна повторяют одна другую, что бы там они не говорили о своих различиях, и на необходимости неукоснительного проведения антиимпериалистической позиции. Многие националистические партии и лидеры в третьем мире обычно обращаются к Соединенным Штатам, поскольку те в ходе Второй мировой войны открыто занимали антиимпериалистическую позицию. Не далее, как в конце 1950-х—начале 1960-х политика США в отношении Алжира изменилась, как изменилась и тональность франко-американских отношений, и все потому, что США не одобряли французского колониализма. Однако в целом США после Второй мировой войны считали, что на них лежит ответствен-

*Еще один пример, язвительно анализируемый С. Л. Р. Джеймсом, это случай Улиберфорса в ходе движения аболиционизма, которым манипулировал Питт. См.: The Black Jacobins: Toussaint L'Ouverture and the San Domingo Revolution. 1938; rprt. New York: Vintage, 1963. P. 53—54.

ность за те многочисленные регионы третьего мира, откуда ушли англичане и французы — и прежде всего главный пример такого рода — Вьетнам.* А по причине исключительности своей истории, основанной на легитимности антиколониальной революции, они считали себя свободными от обвинений, что в своем роде повторяют путь Британии или Франции. Доктрина культурной исключительности здесь также представлена в изобилии.)