Культура и империализм

* Slotkin Richard. Regeneration Through Violence: The Mythology of the American Frontier, 1600—1860. Middletown: Wesleyan University Press, 1973. P. 557. См. также продолжение этой работы: Slotkin Richard. The Fatal Environment: The Myth of the

Frontier in the Age of Industrialization, 1800—1890. Middletown: Wesleyan University Press, 1985.

** James C. L. R. Mariners, Renegades and Castaways: The Story of Herman Melville and the World We Live In. 1953; new ed. London: Allison & Busby, 1985. P. 51 and passim. См. также: Kiernan. America. P. 49—50.

Никто не стремится преуменьшить великое произведение Мелвилла и низвести его до уровня всего лишь декорации событий в реальном мире. Кроме того, и сам Мелвилл весьма критически относился к тому, что вытворял Ахав как американец. Тем не менее, факт заключается в том, что на протяжении XIX столетия США действительно территориально расширялись, зачастую за счет туземных народов, и со временем установили гегемонию над всем Северо-Американским континентом и прилегающими к нему территориями и морями. Заморский опыт XIX века охватывал пространство от побережья Северной Африки до Филиппин, Китая, Гавайев и, конечно же, распространялся на весь Карибский регион и Центральную Америку. Основная тенденция заключалась в том, чтобы расширять и углублять контроль далее и не тратить слишком много времени на рефлексию по поводу целостности и независимости Других, для кого американское присутствие было в лучшем случае сомнительным благом.

Исключительным, но в то же время и типичным примером умысла американцев могут служить отношения Гаити и США. Как отмечает Дж. Майкл Дэш в работе «Гаити и Соединенные Штаты: национальные стереотипы и литературное воображение», почти с того самого момента, когда Гаити в 1803 году получила независимость в качестве республики чернокожих, американцы пытались представить ее как своего рода пустое пространство, которое они могли бы наполнить своими идеями. Аболиционисты, говорит Дэш, видели в Гаити не целостную страну, но просто место, куда переселяют освобожденных рабов. Позднее остров и его народ стали воплощением дегенерации и, конечно же, расовой неполноценности. Соединенные Штаты оккупировали остров в 1915 году (и Никарагуа — в 1916 году) и установили там туземную тиранию, усугубленную почти отчаянным состоянием дел.* А когда в 1991—1992 годах тысячи гаитянских беженцев пытались попасть во Флориду, большинство из них было насильно возвращено.

Мало кто из американцев так уж сильно переживал за Гаити или за Ирак, коль скоро кризис, связанный с реальной интервенцией их страны, завершился. Поразительно, но несмотря на межконтинентальный масштаб и действительно различные составляющие, американское доминирование носит островной характер. Внешнеполитическая элита не имела долгосрочных традиций непосредственного управления за океаном, как это было в случае англичан или французов, так что внимание американцев работает в режиме спурта: вслед за массовыми всплесками риторики и гигантскими ресурсами, которые щедро льются куда-то (во Вьетнам, Ливию, Ирак, Панаму), наступает практически полное молчание. И вновь читаем у Кирнана: «Более разнородная, чем Британская империя, новая гегемония еще менее способна выработать какую-то последовательную программу действий, отличную от самого твердолобого отрицания. А потому она готова позволить навязать себе планы извне, будь то со стороны директоров компаний или секретных аген-

•JU4*

тов».

Притом, что американский экспансионизм прежде всего носит экономический характер, он все же в высокой степени зависит и сопровождается бесконечными обсуждениями на публичном уровне культурных идей и идеологий в отношении самой Америки. «Экономическая система, — справедливо напоминает нам Кирнан, — подобно нации или

*См.: Dash J. Michael. Haiti and the United States: National Stereotypes and the Literary Imagination. London: Macmillan, 1988. P. 9, 22—25 and passim.

** Kiernan. America. P. 206.