Культура: История о нас, от пещерного искусства до K-Pop

Чтобы полностью понять этот портрет, нужно вернуться на несколько лет назад, в 1793 год, когда другой бывший порабощенный житель Сен-Домингю, Туссен Бреда, решил изменить свое имя. Он хотел оставить свое имя Туссен, сокращение от Tous Saints - "Все святые", но больше не хотел называться Бредой - так называлась плантация, на которой он родился. Внук похищенных из Бенина африканцев, он вместе со всеми постройками, скотом и другими порабощенными людьми африканского происхождения стал собственностью французского аристократа месье де Бреда. Туссену было почти пятьдесят лет, когда он сменил имя, и большую часть этих лет он провел в замкнутом мире плантации Бреда, расположенной на равнине между горами и морем на северном побережье Сен-Доминго.

Отныне он стал известен как Л'Увертюр (или Лувертюр), что означает "отверстие". Возможно, новое имя было ссылкой на щель между зубами или на его умение создавать проемы в бою, но в конечном итоге проем, созданный Туссеном Л'Увертюром, был гораздо больше, чем он мог себе представить весной 1793 года: революция, кульминацией которой стало независимое государство, управляемое бывшими порабощенными людьми.

Как и большинство плантаций, Бреда включала в себя различные виды скота и поля, предназначенные для выращивания кофе и овощей, но основной товарной культурой был сахарный тростник - трудоемкое растение, требующее большого количества рабочей силы. Поначалу эту рабочую силу обеспечивало коренное население, которое испанские колонизаторы заставляли работать по найму. Но нечеловеческие условия труда, наряду с завезенными болезнями, сократили их численность в течение двух поколений в результате ошеломляющего акта уничтожения. Чтобы восполнить потери, испанцы импортировали людей с западного побережья Африки и продавали их владельцам плантаций, нуждавшимся в рабочих руках.

Рабство существовало и в других обществах, но эта его форма была новой. Никогда еще на Карибы и во весь Новый Свет не привозили такое большое количество людей издалека с целью жестокой эксплуатации. Быть третьим поколением жителей Сен-Доминго, как Л'Увертюр, было относительно редко из-за высокой смертности. Из всех порабощенных на Сен-Домингу 41 процент родился на острове (несмотря на тяжелые условия), а остальные 59 процентов были похищены в Африке. Более необычным был его возраст, поскольку большинство порабощенных умирали задолго до пятидесяти лет (только 5 процентов перешагнули шестидесятилетний рубеж). Рабочая сила постоянно пополнялась из Африки, где работорговцы отправлялись все дальше и дальше вглубь страны, чтобы захватить людей и перевезти их на побережье, а затем, в жестоких условиях, через Атлантику.

Л'Увертюр поднялся в иерархии плантации, выполняя работу, которая требовала все большей ответственности, часто контролируя работу других порабощенных людей. В благодарность за это он получил свободу, когда ему было еще около тридцати лет. Но даже получив свободу, он остался на плантации, отчасти потому, что ему выделили сорок акров земли для выращивания кофе. Он не мог представить себе это предприятие без использования рабского труда, настолько основательно рабство структурировало мир Сен-Домингуэ. Проблема не могла быть решена на индивидуальной основе; она требовала системных изменений. Откуда могут прийти перемены?

Два события имели неожиданные последствия для этой системы рабства. Первое произошло всего в нескольких сотнях миль от Сен-Доминго: американская война за независимость. Конечно, американские революционеры не предлагали покончить с рабством, поскольку многие из них были либо владельцами порабощенных людей, либо получали прибыль от их труда косвенно, и сформированное ими правительство защищало бы интересы класса рабовладельцев - . Вместо этого американские революционеры нацелились на конкретный аспект колониальной системы: роль налогов. Весь экспорт из колоний облагался налогами в стране происхождения. Товары часто приходилось сначала переправлять туда, прежде чем они могли торговать с остальным миром, принося богатую прибыль родине. Эти налоги вводились монархами, проживающими в далеких метрополиях, без предоставления колонистам политического представительства. Мысль о том, что колония может восстать против политической системы, поддерживающей такие налоги, провозгласить независимость и выиграть революционную войну, как это произошло в тринадцати североамериканских колониях, заставила содрогнуться европейские державы с колониальными интересами в Америке, прежде всего Францию и Испанию. Они не хотели потерять свои драгоценные владения так, как это сделала Великобритания.