Культура поэзии. Статьи. Очерки. Эссе

Повторю: главное в книге – поэзия. Стихам В. Месяца свойственно прежде всего прямоговорение, укрепленное дефиниционностью («Я тело тел чужих…»; «Я фруктовое дерево…»), физической мощью метафоры («Мне ангел по горлу ножом полоснул…»), воспринимаемой и одно-, и дву-, и многопланово. Афористичность стихов В. Месяца двуостра (вообще книга «Норумбега» зеркалится, двоится, множится звучанием, смыслами, видениями), – такая афористичность пугает, так как поражает (и в прямом, и в переносном значении) не только мир и его мифологический остов, но и самого автора, а значит, и читателя, то есть «со-автора» и «со-поэта». В целом книга заслуживает серьезного антрополингвистического, лексикологического, лексикографического и идеографического исследования: например, в «Норумбеге» явно «ворочается» (как месяцевский Медведь) и просится на волю Поэтический тезаурус (словарь-сокровищница). Приведу лишь небольшую часть материала к такому словарю.

– Сотвори алфавит, чтобы мог прочитать зверь,
но не смог написать с фронта письмо…

(NB: зверь = зверь и человек).

– И тысячи тысяч царских литых колец
Срывает с пальцев его роковой прибой…

(NB: энергия столкновения живого и стихии, времени и пространства).

– Семь вёсельных лодок о камни истер гонец…

(NB: сопромат времени. Времени и вечности).

– …узнать / имя чужого бога – уже победить

(NB: мощь слова, языка)

– Ты вернулся с небес на землю:
опустела твоя земля…

(NB: прямоговорение).

– зашивать рты мертвецам …

(NB: чистая эвристичность и энигматичность языка / слова / смысла).

– Вспомни счастливое время,
когда звери были людьми…

(NB: прямоговорение).

– Мне подметен широкий путь на плаху…
…
… ведут под руки белую рубаху…

(NB: казнь материи / вещества материи).

– …стал пожирателем наших молитв…

(NB: смерть памяти / убийства / гибель etc)

– Звериная или рыбья моя плоть
мне давно безразлично…

(NB: синтез памяти и прапамяти).

– И месяц качнется как колыбель Христа…

(NB: зрительно – ясно; также автономинация, точнее – автопамять).

– Я вывел из ада корову…

(NB: эхо, зеркало раннего стихотворения «Я корову хоронил…»

Я корову хоронил,
говорил сестре слова.
На оплот крапивных крыл
упадала голова.
Моя старая сестра,
Скоро свидимся в раю,
брось на камешки костра
ленту белую свою).

– Настоящий герой должен быть дурак…

(NB: вот – Песнь!).

– Я тело тел чужих…

(NB: по-моему, очень точно, ясно, истинно).

– Земля усталым зверем в поле спит…

(NB: прямоговорение).

– Всё «Ясенево (в больнице)».

(NB: как уже говорил, в «Норумбеге» живет – внутри, – побаливая и светясь, – книга превосходных и выдающихся стихов).

– Из «Медведя»:
2.
Холодно медведю в лесу.
И в душе его стынет лед.
Я его к реке отнесу.
На льдине пускай плывет.
Пусть его рыжий живот
Горит, как пожарище.
Без меня пусть вопиет-ревет.
Без товарища.

(NB: Сквозь «медвежью» мифологию – к себе – медведю и к себе – немедведю, и к себе без товарища, без медведя… и т.д.).

– У мертвых тоже есть царь,
Теперь им умер мой брат…

(NB: «Умер» – значит «стал». Потусторонняя грамматика. Грамматика инобытия).