Культурология. Дайджест №1 / 2016

Жуковский – поэт вполне оригинальный. Этому не противоречит то обстоятельство, что его знают, главным образом, как поэта-переводчика. Вообще, эстетически воспринять художественное произведение – значит снова пережить в себе, проникнуться сновидением, вызвать его в себе в том виде, как оно проплывало перед душою его творца. Отсюда должно исходить и представление о художнике – исполнителе вообще, а также и о переводчике как художнике. Мысли Жуковского по этому поводу, опирающиеся на всю значительность его собственного опыта, должны быть отнесены к самым тонким и глубоким. «Переводя стихотворца, весьма полезно присоединить к основательному понятию о рифмах богатых и бедных, о цезуре, о грамматике, о том языке, с которого переводишь, и еще о том, на который переводишь, и дарование стихотворное – и чем оно ближе к дарованию образца, тем лучше для подражателя; но я позволю себе думать, что оно непременно должно быть с ним одинаково»92. Он, «наполнившись идеалом, представляющимся ему в творении переводимого им поэта, преобразит его, так сказать, в создание собственного воображения;.. когда руководимый автором оригинальным, повторит с начала до конца работу его гения»93. «Дело не в том, чтобы каждое отдельное слово оригинала было изображено таким же отдельным и то же значащим словом в переводе… но в том, чтобы стих переведенный такое же производил на душу читателя впечатление в целом, как и стих оригинальный; чтобы… слова… были если не переведены, то непременно заменены другими, имеющими соответственную им силу… но таких слов надобно искать не в лексиконе, а в воображении стихотворном, и вот один из бесчисленных случаев, в котором переводчик необходимо должен быть сам творцом оригинальным»94. Переводы самого Жуковского, как известно, служат лучшим подтверждением его взглядов на этот вид творчества. Ибо Жуковский поэт оригинальный и в обычном употреблении этого слова. И в этом смысле им оставлено совсем немало. Художественное наследие Жуковского пополняется еще его прозой. Здесь выделяются его письма и заметки путешествий по Западной Европе – как по встречающимся в них глубоким, вылившимся прямо из души, замечаниям различного характера, так и по необыкновенно художественным изображениям природы. Жуковский не оставил нам ни одной строчки общего места, избитых образов или чего-нибудь деланного, рассудком составленного лишь для заполнения требуемых связей – недостатки, от которых несвободны и многие из признанных корифеев нашей литературы. «Путешествия»95 Жуковского достойны стоять наряду с выдающимися описаниями путешествий, например, с очерками путешествий Гейне, которые они, пожалуй, даже несколько напоминают, хотя бы по общему «романтическому» духу. Та устарелость, которую имеют в виду, говоря о романтизме Жуковского, и те черты его творчества, которые называют сентиментальными (считая их тем самым показателями некоторой слабости его художественного дарования), по существу, правда, должны быть отнесены к общему колориту той эпохи, но что все это не может касаться вопроса о степени художественного таланта, это очевидно хотя бы из того, что многие из этих особенностей равно свойственны как Жуковскому, так, например, и Гёте и др.