Культурология. История мировой культуры и религии

Права человека, демократия, технологическая рациональность, прагматическая политика, расчетливая экономика, нацеленная на выгоду и богатство, толерантность к постепенно ассимилируемой инаковости, противопоставление цивилизации варварству как недостойному укладу жизни непокорных народов – все это мы находим и в глубине ментальности, и среди ключевых лозунгов современной западной цивилизации. И все это – не что иное, как несколько отредактированные идеи и ценностные приоритеты цивилизации Древнего Рима.

Если понимать культуру не просто как совокупность артефактов и копилку социального опыта, а как антропологический проект, как представление о достойной человеческой жизни, призванной дополнить и даже заменить, переосмыслить простое человеческое существование, заданное природой, – то образ человека античного Рима и образ современного общества потребления, сконструированного на Западе, очень похожи. И там, и тут имеет место один и тот же культурно-антропологический тип: это человек, ищущий все больших удовольствий, материальных благ и богатства, человек расчетливый и технологически компетентный, человек – индивид, требующий от общества признания своих прав. Этот человек любит жестокие грубые зрелища и его мало интересует искусство, исполненное утонченной рефлексии. Его отношение к религии либо индифферентно, либо сводится к внешней почтительности к древней традиции.

Конечно, есть и мировоззренческие отличия: человек Древнего Рима был настроен фаталистически – верил в судьбу и звезды, в расположении которых зашифрована эта судьба. Человек античности все же меньше верил в технику, по крайней мере, не мог верить в то, что техника способна изменить саму природу человека и что технологии способны тотально реорганизовать уклад общества. Появление такой веры – результат многовекового прогресса технологий. Но старт такому прогрессу, несомненно, дала та тяга к изобретательно грандиозным постройкам, эффективному передвижению и зрелищному иллюзиону, которая была присуща римлянам.

Что же касается христианских ценностей, то они все больше изгоняются из современного культурного дискурса и массово пропагандистского мэйнстрима Запада. Если пройтись хотя бы только по нравственным библейским заповедям, то можно увидеть, что господствующая сегодня на Западе агитация имеет прямо противоположный знак почти по каждой из них.

Если же вспомнить о христианской заповеди любви к ближнему, то можно заметить, что сегодня, и прежде всего на Западе, все больше подразумевается и уже прямо декларируется нечто по смыслу противоположное – любовь к себе, эгоцентрическая любовь, в духе которой любимые другие предстают только как полюса эффектного и приятного дополнения «себя».

Таков современно-гуманистский (в отличие от гуманизма Возрождения) и трансгуманистский дискурс цивилизации, которую в мягком выражении можно назвать постхристианской, но вполне можно назвать и более жестко – антихристианской. Для такой идеологии, вероятно, уже нельзя найти прямых аналогий в античном Риме, но речь ведь не идет о простом воссоздании древнего образца, речь идет о его творческом развитии при сохранении типологического единства. Впрочем, все это не означает, что христианская традиция полностью изжита на Западе. Она продолжает существовать «на полях» этой цивилизации. Она похожа на привитую ветвь, некогда плодоносившую, которая засыхает и отторгается на развившемся дереве-подвое, но она еще не отломлена и на ней еще появляются редкие гибридные плоды. Внутри западной цивилизации, в сердце человека Запада еще продолжается борьба этих двух традиций – исконной и некогда привитой.

Итак, историческая тенденция, выявляемая в наиболее крупном масштабе, такова: христианство как религия, родившаяся в лоне культуры Ближнего Востока, существенно повлияла на развитие цивилизации Запада. Она была привита и укоренилась на почве латинского Запада тогда, когда эта древняя цивилизация переживала полный упадок. И эта прививка постепенно изживалась, теряла влияние и перерождалась по мере того, как эта цивилизация восстанавливала свои силы и свой исконный культурный тип. При этом характерный динамизм развития западной цивилизации последних шестисот лет как раз и можно объяснить борьбой двух соперничающих традиций внутри ее культуры. Ведь это была не просто война на взаимное уничтожение, но борьба за смыслообразующее главенство в конструктивном единстве. Это была борьба за ценностное единство, способное собрать и суммировать нечто важное из обоих источников. И такая задача, похоже, превратилась в до сих пор не решенную проблему. Впрочем, отметим, эта борьба довольно часто срывалась – и с той и с другой стороны – на простое отрицание конкурирующих ценностей культуры.