Кунигас. Маслав

Томко нашел время навестить мать и Здану, а так как Спыткова еще не оправилась после вчерашнего перепуга и лежала, то Кася очутилась в соседней горнице наедине с Томко и его сестрой. Его бледное лицо со следами крови от свежих ран пробудило в девушке чувство, которое выразилось в открытом и смелом взгляде.

— Ой, — со смехом говорила Здана, — кто бы мог поверить, что это слабая Кася вчера несколько раз хваталась за секиру, и ее пришлось силой удерживать!

Стыдливая Кася, смутившись тем, что тайна ее была обнаружена, зарумянилась, отвернулась и даже глаза рукой прикрыла, собираясь отпираться от приписываемого ей поступка, но стоявшие тут же девушки подтвердили слова Зданы, а Томко взглянул на нее с радостью и гордостью.

— Если Бог чудом спасет нам жизнь, — обратился Томко к сестре, — нам будет о чем вспоминать. Что тут говорилось, что мы пережили, трудно будет потом поверить!

— О, это правда, — говорила Здана, приходя на выручку Касе, которая отвечала ему только взглядом. — Мне и теперь все кажется каким-то сном! Я и сама не знаю, сплю я или грежу наяву.

Кася качала головкой и то бросала на Томко смелый взгляд, то опускала ресницы, то снова вызывающе смотрела на него, но, встретив его взгляд, тотчас же теряла самообладание.

— Очень вам больно от ран? — спросила она тихо, желая хоть что-нибудь сказать.

— Нет, — отвечал Томко. — Что же это за раны! Больно мне только то, что вам у нас так неспокойно жить, что вы даже беретесь за секиру…

Зарумянившаяся Кася покачала головой, и длинная золотая коса обвернулась вокруг ее руки. Она взяла эту косу и стала играть ею.

— А без вашего гостеприимства, — сказала она наконец, — нам бы пришлось, пожалуй, умереть с голоду в лесу!

Здана, наблюдая их лица, улыбки и взгляды, вспоминала о неблагодарном Мшщуе. Она потихоньку спросила о нем у брата, который глаз не спускал с Каси. И у него было такое странное чувство, как будто чернь и не подходила еще к замку и ничьей жизни не грозила ни малейшая опасность, и как будто на свете была весна и полное спокойствие. Забыл обо всем и таким блаженным себя чувствовал…

— Ах, когда же это наконец окончится? — вздохнула Кася. — Я не боюсь! Ведь отец Гедеон говорил, что Бог сотворит чудо!

— А для меня даже если все счастливо закончится, никогда не будет счастья, — отозвался тихо Томко. — Как настанут лучшие времена, вы уедете от нас далеко, а с вами…

Кася в испуге отшатнулась от него и схватила Здану за руку, так что Томко не решился договорить.

Девушки обменялись взглядами. Добрая сестра прижала Касю к себе и вместе с ней подошла к брату.

— Послушай, что Томко говорит тебе, — настойчиво сказала она, — я ручаюсь за него, что он говорит правду. Я его знаю!

Остальное она договорила на ухо Касе. Та пятилась назад, как будто не желая слушать, а сама улыбалась, довольная.

— А вдруг мама подслушает да увидит нас! — живо говорила она. — Я боюсь…

— Только бы Бог помог покончить с этим, — торопясь высказаться, начал Томко, — если, милостивая пани, ваша матушка не захочет меня выслушать… если мне откажутся отдать вас, то видит Бог, хоть бы силой пришлось увезти, а будешь моя!

Выговорив это, Томко повернулся и выбежал. Кася с испугом оглянулась вокруг — не подслушал ли кто… Но слышала только Здана, а та поцеловала ее в лоб и молча крепко обняла.

Между тем над воротами собрались на совет все главные защитники замка.

— Что с ними случилось? Что это значит? — говорили все. — Чего они там собираются и строятся в отряды? Почему оставили нас в покое? Что делается там в долине?

— Это все хитрости черни! — говорил подозрительный Лясота. — Они хотят успокоить нас, чтобы потом напасть на нас неожиданно и разбить. Не верю я, чтобы они так легко отступились.

— И все свои трупы оставили, — прибавил Топорчик. — Даже костров не развели, так и побросали их.

— Они, должно быть, считают нас за глупцов и думают, что проведут нас, как малых детей, — сказал Белина.

— Кто знает, что надумал Маслав, — говорил Вшебор Долива. — Одно только верно, что по доброй воле они нас не оставят.

Гадали и рядили, но никто не понимал того, что творилось во вражеском лагере и почему вчерашний штурм так внезапно сменился сегодняшним миром… Отец Гедеон также вышел на мост посмотреть.

— Отец Гедеон, — закричали ему со всех сторон, — ты, наверное, скажешь нам, что это значит!

— Я не военный человек, — спокойно возразил капеллан, окидывая взглядом долину, — одно только я знаю и вижу, что, если Бог захочет кому-нибудь оказать милость, тому он посылает с неба неожиданную помощь… Во время пожара — ливень, а для усталых — отдых. Бог велик!

В то время как одни начинали успокаиваться и надежда проникала в их сердца, другие были охвачены отчаяньем и тревогой. Простой народ, вчера еще грозивший и упорствовавший, убедившись утром в отступлении полчищ Маслава, начал роптать и проклинать тех, кто обманул их надежды.