Кунигас. Маслав

— Но пусть не будет и чешкой, — прибавлял Лясота, которого изранили чехи, — эти братья сидят у нас костью в горле. Пользуясь нашим несчастьем, ограбили нас, как разбойники без всякого милосердия. Гнезна, Познань и Гдечи мы им никогда не забудем.

— Пусть бы взял польскую красавицу, на что ему королевна? — сказал другой. — Кого он посадит рядом с собой, та и будет королевой, хоть бы родилась крестьянкой.

— Этого еще недостаточно, — заметил Топор, — нам нужно получить приданое и союзника при помощи этого брака. Все добро у нас растащили! При Болеславе серебра было сколько угодно, а теперь и железа не хватает.

— Ну, тогда уж лучше всего искать ему жену на Руси, — вымолвил Трепка. — Там богатства большие, и, если мы протянем руку киевским князьям, они не оттолкнут нас. Оттуда бы нам и невесту брать!

— А почему бы и нет? — подхватили другие. — Если правда, что они обещали нам помощь против Маслава, то легко будет сговориться с ними и насчет жены. После великого князя Владимира остались дочери и большие богатства, и слава у него большая. Довольно уж было у нас немцев, и чехами мы по горло сыты. С Руси Болеслав привозил много всякого добра, и красных девок там немало найдется. Одну могут нам дать.

Так окрепла первая мысль о сватовстве, когда Казимир еще и не думал ни о жене, ни о семье, потому что между ним и Маславом судьба еще не сделала выбора. Весть о сватовстве на Руси дошла и до женской половины, и когда узнала об этом Марта Спыткова, то очень обрадовалась и возгордилась, потому что рассчитывала быть первою при дворе королевы-русинки. Только Спытек, когда ему об этом сказали, решительно потряс головой:

— Вы лучше меня спросите, что такое русинка, — говорил он, — на цепи ее надо держать, а ко рту замок привесить.

Все посмеивались над ним, но воркотня старика не умаляла славы русинок; и только Марта, которой передали его слова, залилась горючими слезами.

Все эти разговоры и совещания оставались тайной для короля; сам он занимался только военными делами. Ждали Собека, который должен был или подтвердить известия, принесенные Носалей, или обрадовать более утешительными сведениями.

Старый слуга вернулся через несколько дней. Дело было под вечер, и король вместе с графом Гербертом, предводителем императорского отряда, Топором и Трепкой совещался о том, когда и каким образом идти на Маслава. Старый Грегор возвестил о приходе Белины и Собека, так как король желал от него лично услышать принесенные им вести.

Король находился в главной горнице внизу, несколько приукрашенной в честь него. Сюда снесли все лучшее, что у кого нашлось, но убранство все же не отличалось роскошью. Только на полу набросали звериных шкур вместо ковров да стены закрыли материями, поверх которых блестело развешенное оружие, а на столе стояло небольшое количество серебра. Но, кроме серебра, на этом же столе лежало то, что в то время редко встречалось даже и в королевских замках; перед креслом короля лежали на столе две книги с деревянными обложками, украшенными медью. Одна из книг была открыта, и пергаментные страницы были заложены золотым крестом. Казимир сидел в кресле, окруженный стоявшими вокруг него магнатами, по большей части старыми, с седыми волосами и бородами, которые составляли оригинальный контраст с его юношескими черными локонами. Топорчик стоял за креслом короля, Грегор, со сложенными на груди руками, присматривал одновременно за огнем в очаге и за входной дверью. Он как будто самою судьбою был назначен играть роль придверника, мало нашлось бы людей, которые решились бы вступить с ним в борьбу. Его мускулистые руки и ноги и жилистая шея свидетельствовали не только о почтенном возрасте, но также о большой силе, окрепшей с возрастом и в непрестанных трудах, а спокойное морщинистое лицо выражало непоколебимую веру в эту силу.

Когда Собек в одежде нищего показался у входа в сопровождении Белины, все молча расступились. Старый слуга упал в ноги королю, чтобы почтить его высокий сан. Прежде чем он начал говорить, Топор тихо спросил у Белины:

— Что нового?

Старый хозяин с хмурым видом покачал головой. Все притихли, и Собек, поглаживая себя, по своему обычаю, по голове, начал не спеша, отрывочными фразами рассказывать о виденном. И он подтверждал, что силы у Маслава были огромные, и, задавшись целью отомстить за первое поражение, он еще набирал их везде, где только мог. Собек видел войска, стоявшие под Плоцком и собиравшиеся окружить со всех сторон Казимировых рыцарей, чтобы никто из них не ушел живым. Каждый день прибывали новые подкрепления, и было их столько, что Собек, не умея сосчитать, повторял только, что они двигались всюду, как муравьи, и лагерь их над Вислой был, по его словам, в пять или шесть раз больше королевского войска.

Окружающие Казимира, опасаясь впечатления, которое мог на него произвести рассказ Собека, старались уличить старика в преувеличении, но старый слуга упрямо стоял на своем и повторял только одно: что с Маславом всякая борьба была немыслима.