Кунигас. Маслав

Король молчал, и никто не мог бы догадаться по его спокойному лицу, как он отнесся к рассказу Собека. Он слушал, не моргнув глазами, не шевелясь на своем сиденье и держа руку на книге…

Когда же слуга, рассказав все, что узнал, удалился, Казимир обратился к окружавшим его с такими словами:

— Неужели мы будем бояться количества вражеских войск, как будто бы мы не верим в правоту нашего дела? Мы боремся за крест и веру…

Топор и другие склонили головы, и только один сказал со вздохом:

— Надо бы нам поторопиться, пока чернь не двинулась на нас.

— И мы так бы и сделали, — сказал король, — если бы не ждали возвращения послов, отправленных за помощью. Со дня на день мы их ждем. А как только они вернутся с благоприятным ответом, мы не будем медлить. Пусть меч решит наш спор во имя Божие!

Никто не возражал на это; мужество и спокойствие короля передались всем остальным; надежда оживила сердца воинов. Те, что сражались в долине, припомнили, какая масса людей была и тогда у Маслава, и что же? Все они рассеялись при первом же столкновении.

Королевские слова явились как бы пророчеством добрых вестей; наутро прискакал высланный вперед гонец и возвестил королю, что за ним едут послы, отправленные в Киев, а с ними и бояре с приветом от князя и обещанием скорой помощи. Известие это было встречено в лагере с большой радостью, которой из упрямства не разделял только Спытек. Верный слуга его Собек в таком виде изобразил ему могущество Маслава, что он считал всякую борьбу с ним гибельной для короля и рыцарства.

На третий день после этого прибыли послы вместе с княжескими боярами, старостой Торчином, Парамоном и Добрыней. Окруженные небольшой, но богато одетой и хорошо вооруженной свитой, они счастливо пробрались к королю, минуя отряды Маслава, разъезжавшие по всей стране.

В городище уже заранее приготовились к встрече бояр: особенно Грегор употреблял все усилия, чтобы как-нибудь скрыть бедность своего короля, которая могла повредить ему в глазах будущих союзников.

Благодаря его стараниям королевскую горницу убрали как только могли наряднее, чтобы она не слишком проигрывала по сравнению с киевской «гридницей», подсобрали даже столовое серебро, чтобы послы не могли упрекнуть короля, как некогда упрекала Владимира дружина, что он заставляет их есть деревянными ложками. В этот день и король принарядился, надел на шею богатую цепь, а к поясу прикрепил самый красивый свой меч.

Около полудня перед воротами замка появился небольшой конный отряд, сопровождавший киевских послов. Впереди всех ехал староста Торчин, мужчина средних лет с веселым лицом и живыми карими глазами.

На послах были длинные богатые кафтаны, высокие шапки и оружие в позолоченных ножнах; у поясов висели сумки с деньгами, а платки у них были шелковые.

Парамон и Добрыня держались с достоинством, но и добродушно в то же время; видно было, что они люди добрые, но очень «себе на уме». Низко кланяясь королю, они передали ему привет от князя Ярослава и обещали от его имени помощь, а Торчин принялся расхваливать своих воинов, выставляя их героями и богатырями, которые готовы были завоевать весь мир.

Король в кратких словах поблагодарил послов и приказал своим доверенным заняться их угощением.

Для них уж был приготовлен стол, богато убранный и заставленный всевозможными яствами, хоть ради этой пышности весь лагерь был поставлен на ноги. Так как в палатках неудобно было угощать их, то на этот день женщины уступили свои горницы, и здесь заранее был накрыт стол. Топор, Трепка и все приближенные короля уселись за стол вместе с гостями, которые резко выделялись среди угрюмых и печальных лиц рыцарей своей веселостью.

Еще Торчин, старший, немного сдерживался, и Парамон не отличался болтливостью, но зато Добрыня говорил и смеялся за всех. Хозяева усердно угощали и упрашивали гостей, подкладывая им в тарелки и подливая в кубки, и мало-помалу и староста Торчин, и Парамон разговорились без стеснения. Началась такая живая беседа, какой давно уже здесь не слыхали, а в конце концов хозяева и гости так подружились, что принялись обниматься и целоваться.

— Вы как будто робеете, — говорил Добрыня, — а, по-моему, надо весело идти на врага, тогда сам подбодряешься, а его пугаешь. Было плохо, а теперь будет хорошо, — весело продолжал он. — Пусть только подойдут наши молодцы, вот вы увидите! Они и гору с места сдвинут, а соснами, как палками, размахивают; ни один из тех людей не уйдет живым, и следа после них не останется!

— Вот вы нам теперь поможете, — сказал Трепка, — а если, не дай бог, придет беда и для вас, мы пойдем проливать свою кровь за вашего князя.

Опять наполнились кубки, пили за здоровье друг друга, обнимались и целовались, как вдруг из соседней горницы появилась разряженная Спыткова, которая не могла не поздороваться со своими земляками.