Кунсткамера - История одной картины

№ 72: Томас Корбетт, “Туземцы Соломоновых островов”. Томас Корбетт, принимавший участие в этнографической миссии братьев Ску-орелл, привез с Соломоновых островов полсотни карандашных набросков и акварелей и позднее использовал их в работе над серией из двенадцати больших картин, которые подарил Фонду Флоры Фиркоффер, щедро профинансировавшему экспедицию; во время пожара 1896 года, опустошившего фонд, одиннадцать работ были полностью уничтожены; двенадцатая, серьезно пострадавшая, попала в .коллекцию Раффке при обстоятельствах, которые так никогда и не были точно выяснены; эти подробности, вне сомнения, позволяют понять, почему произведение, выполненное в неловкой и чопорной манере, нашло покупателя по совершенно неоправданной цене в $ 7200.

№ 73: Берни Бикфорд, “Чарльз М. Мэрфи, побивающий рекорд на дистанции в одну милю 30 июня 1899 года”. Родом из Буффало, где его отец работал гравером, Берни Бикфорд проявил себя очень рано; ему было всего шестнадцать лет, когда он написал эту картину. Во время торгов он находился в Европе и работал в боннской мастерской. Годы спустя, возвращаясь в Соединенные Штаты, на борту пакетбота он встретился с известным гангстером Анджело Меризи, который взял его под свое покровительство; так художник в скором времени стал официальным портретистом нью-йоркской мафии. Сегодня его работы встречаются редко, две из них можно увидеть в бруклинском Полис Академи Музеум: это портрет Банни Сальватори и портрет Сильвано Фьо-рентини, одного из лейтенантов Аль Капоне.

№ 76: Уолкер Гринтэйл, “Скво”. В коллекции Раффке из двух-трех десятков картин на индейские сюжеты лишь эта работа действительно представляла какую-то художественную ценность. При стартовой цене 300 долларов, она очень быстро достигла $ 1200, подтвердив растущую репутацию художника. Картина изображала молодую индейскую вдову, сидящую у столба войны, на котором висят трофеи ее супруга, и представляла некоторые параллели с известным холстом Джозефа Райта из Дерби на тот же сюжет.

Три остальные работы были единственными картинами европейского происхождения; они-то и стали предметом наиболее оживленных торгов.

Первая — стоящая в каталоге под № 8 — являла собою скорее курьезный экспонат, нежели произведение искусства. Эта серия пейзажей в рулоне, разворачиваемом при помощи рукоятки, была, вероятно, изготовлена в качестве декорации для какого-то кукольного театра. Прямоугольная деревянная рама размером приблизительно шестьдесят на сорок сантиметров имела с каждой стороны по цилиндру, на которые накручивался расписанный холст.

Сначала зритель попадал на берег канала, обсаженный тополями, шел вдоль шлюза, груженных гравием барж и вереницы рыбаков, затем углублялся в темный лес, посреди которого обнаруживалась бревенчатая избушка, затем выходил на дорогу, которая постепенно превращалась в улицу большого города с многоэтажными домами и магазинами фаянсовой посуды и кафельной плитки; затем дома попадались все реже, небо светлело, и улица становилась, уже в некоей тропической стране, узкой дорожкой, по которой какой-то араб в большой соломенной шляпе трясся на своем муле мимо близлежащих оазиса и крепости, где на плацу отряд спаги отрабатывал стойку “на караул”; затем было море, быстро проплывая которое, зритель прибывал в крупный порт, шел по укутанным в туман набережным и под конец попадал в маленькое грустное и холодное кафе.

В этот момент тонкая белая полоса прерывала последовательность декораций — несомненно, для того, чтобы отметить переход к следующему акту. Новая серия начиналась в столярной мастерской с развешанными по стенам пилами и напильниками; затем зритель попадал в роскошно обставленную каюту великолепной прогулочной яхты, потом на мостик, откуда открывалась чудесная панорама: поразительно ясная летняя ночь со сверкающими звездами и мерцающим на горизонте ярко освещенным городом; затем город стирался вдали, ночь бледнела, и зритель оказывался в засушливой местности, которая вскоре уступала место печальному кладбищу.

Вновь пейзаж прерывался, появлялась последняя серия декораций: почти лишенная мебели комната, затем гостиная с круглым столом и резным буфетом, терраса кофейни в какой-то мусульманской стране и официанты в фесках и коротких красных жилетах, расшитых золотом, затем интерьер парижского кафе и, под конец, большой парк в нижней части Елисейских полей, а в нем английские сиделки и эльзасские няни, элегантные дамы в колясках, маленький кукольный театр и карусель с оранжево-синим тентом, лошадьми со стилизованной гривой и

двумя люльками, украшенными большим оранжевым солнцем.