Купание голышом

— У меня такое ощущение, — сказал мужчина, — будто Чаз собирается выкинуть некую несусветную глупость. Это повредит и ему, и мистеру Хаммернату.

— Не волнуйся. Пока я тут, ничё он не выкинет.

— Рад слышать. — Шантажист указал на двери церкви. — Узнаешь вон тех двоих?

Тул прищурился:

— Один — коп.

— Верно, детектив Ролвааг. А темноволосая леди на костылях?

— Может, и узнаю. — Тул сунул руку в комбинезон и очесал промежность.

Шантажист сказал, что женщину зовут Рикка Спиллман.

— Твой подопечный тут недавно среди ночи пытался ее кокнуть.

— Серьезно? — спросил Тул, хотя сам знал, что это правда. Еще он знал, что должен рассказать Реду, потому что это серьезно. Доктор пошел и застрелил девчонку, которая, вместо того чтобы тихо помереть, сейчас болтает с копом. Тул поднялся и помассировал ягодицы. Старая винтовочная пуля натирала копчик.

Шантажист тоже встал.

— Я пока предпочел бы не пересекаться с Ролваагом, — сказал он, — так что пойду-ка я отсюда.

Тул пожал плечами. Он заметил, что к женщине на костылях подходит брат миссис Перроне, овцевод. «Час от часу не легче», — подумал Тул.

Шантажист сказал:

— Как бы там ни было, я сожалею насчет того, что произошло на прошлой неделе в доме.

— Мы с тобой еще не закончили, — произнес Тул.

— Я так и понял.

— Слушай, а где твоя подружка? Та, которая была во Фламинго?

— Дома, пулеметы чистит.

Тул не разобрал, шутит ли парень. И тут, как гром среди ясного неба, его озарило: так вот на кого похожа фотография на алтаре — на подружку шантажиста! Ночью в доках было темно, но, насколько он смог разглядеть ее лицо, она сильно напоминала мертвую женщину на фотографии. Черт, может, они родня? Может, шантаж — это на самом деле месть?

— Мистер, мож я вас спрошу? — сказал Тул.

— Неа, — ответил шантажист и отчалил.

* * *

В некотором роде Чаза Перроне утешало, что Корбетт Уилер стоит рядом и разделяет бремя сердечности. Тяжело быть вежливым и участливым, а уж притворяться — тем более. Чаз выдерживал не более двенадцати секунд искреннего сострадания от каждого желающего, а затем передавал его дальше, как мешок с песком. По встревоженным лицам он заключил, что выглядит, должно быть, страхолюдно — озноб, мокрая верхняя губа, гноящиеся москитные укусы. Но в его роли ему это все на руку — скорбящий муж распадается на части.

Рукопожатие и объятие.

Рукопожатие и объятие.

Чаз Перроне старался сохранять приличествующую маску скорби, но ощутил, как губы сложились в уродливый оскал, когда очередь дошла до шантажиста. Тот вложил конверт Чазу в руки, наклонился ближе и, подделываясь под Чарлтона Хестона, произнес:

— Я слышу вертолеты, Чаззи.

Чаз невольно глянул вверх, но увидел только самолетик, который летел к берегу, волоча за собой рекламу «Будвайзера».

— Увидимся завтра вечером, — пообещал шантажист и ушел.

У Чаза не было времени психовать: он увидел, как Рикка демонстративно болтает с Ролваагом бог его знает о чем. Детектив казался радушным и непринужденным — вряд ли ему только что сообщили о попытке убийства в Локсахатчи. Чазу только и оставалось психовать, чтобы не рвануть в кусты, как заяц.

Чаз пал во влажные объятия миссис Рагузо, зареванной и смутно попахивающей моцареллой, и в ужасе услышал, как Корбетт Уилер извиняется и отходит. Пришпиленный к груди миссис Рагузо, Чаз безутешно наблюдал через ее плечо, как брат Джои фланирует к Рикке и завязывает разговор.

«Невероятно, — подумал Чаз. — Я влип».

Через пару секунд Рикка уже ковыляла к нему, а Корбетт Уилер шел впереди. Чаз высвободился из объятий миссис Рагузо, но бежать уже было поздно.

— Твоя домработница, — сказал брат Джои, — хочет поговорить с тобой наедине.

— Конечно, — сказал Чаз, подумав: «Домработница? Боже, она никогда не даст мне об этом забыть».

Корбетт Уилер взял на себя основные утешительные обязанности, и Чаз отошел. Рикка стояла в стороне и смотрела на него тепло, как барракуда. Ее костыльная трехногость исключала примирительные объятия.

— Нам надо поговорить, — почти прошептал он.

— Отсоси себе сам, Чаз.

— Я в ту ночь с катушек слетел. Совсем выжил из ума.

— Расскажешь это присяжным, жалкий урод, — парировала Рикка.

— Да, и извини, что обчистил твою квартиру. И избавился от твоей машины, — продолжал Чаз. — Я запаниковал, золотце. Ну, что тут скажешь?

— Ну и дерьмово же ты выглядишь. Это у тебя на лице что, гангрена?

— Москитные укусы. Я загибаюсь от западно-нильского вируса.

— Прекрасно. Надеюсь, у тебя яйца отвалятся, — порадовалась Рикка.

— Слушай, ты имеешь полное право злиться. Я с тобой ужасно поступил.

— Что, правда?

— Но на самом деле это был не я. У меня крыша поехала, — настаивал Чаз. — Серьезно. Как мне загладить вину?

— Не считая медленной мучительной смерти?

— Шшш-ш-ш. Прошу тебя, солнышко, потише.

— Двести пятьдесят штук, — сухо объявила Рикка. — Наличными.

— Правда? — Его захлестнуло облегчение. Он всегда считал ее хапугой. Это лучшая новость за день.