Купель дьявола

– Я вымыл пол и как мог застирал ковер. Откуда я мог знать, что она меня проведет? А ты-то зачем полезла под диван?

– Генеральная уборка, Снегирь. Дети не могут жить в грязи. Это ее дети, Снегирь. Наши с тобой крестники… Она ведь назвала их в честь нас с тобой…

– Я не хотел ее убивать, – в голосе Снегиря послышались просительные нотки. – Если бы она не была упрямой дурой… Если бы она была хоть немножко похожей на тебя… Ничего бы не случилось. Твое здоровье, Кэт, – он поднял свой бокал.

– Твое здоровье, Снегирь. Charming friend Bullfinch.

– Что?

– Очаровательный друг Снегирь. Так называл тебя наш добрый голландец. Ламберт-Херри Якобе. Херри-бой, если ты еще помнишь.

– Забавный тип. Он все время вертелся под ногами.

– Почему ты убил ее, Лавруха?

Снегирь поднялся с кресла и мягко прошелся по мастерской. И оказался за моей спиной. Сейчас он опустит тяжелую кофейную мельницу мне на голову.

И я даже не смогу воспользоваться своей собственной кровью, чтобы написать имя убийцы. Не оборачиваться. Только не оборачиваться…

– А с нервами у тебя все в порядке, – шепнул мне на ухо Снегирь.

– Просто я верю тебе, – я с трудом выталкивала слова из пересохшего рта. – Я хочу знать… Последние месяцы я только тем и занималась, что пыталась найти истину.

– А она все это время валялась под ногами, – хихикнул Снегирь. – Ты была права, Кэт. Ты была права.

– Значит, не было никакой мистической картины?

– Конечно, нет. Только такой ненормальный, как Херри-бой, может верить в эти сказки.

– Значит, это сделал ты, Снегирь? Не Лукас Устрица?

– Скажем так, – Снегирь снова показался в поле моего зрения. – Он помог мне. Все это мы провернули на пару. Два художника…

Я позволила себе скептически улыбнуться:

– Ну какой ты художник, Снегирь! Твой потолок – пятьсот долларов за зимний пейзаж жарким летом.

Снегирь присел на корточки передо мной и нагнул лохматую голову.

– Не дразни меня, Кэт. Я не самый плохой художник в этом городе. Если уж на то пошло, ты даже бездарнее меня.

– Сдаюсь. Но я никогда и не претендовала на членство в Союзе. Ты убил их – и Быкадорова, и Леху, правда? И старика…

– Нет, старик умер сам. Я только чуть-чуть подправил, наложил последний мазок.

– Да, ты художник…

– А еще химик и психолог, – добавил Лавруха. – Чему-то же я учился в университете, черт меня дери!..

Химик и психолог. Вот оно что.

Наконец-то я увидела свет в конце тоннеля. Он был таким ослепительно ярким, что я даже зажмурилась.

– Ты ведь расскажешь мне, Снегирь?

– Что я должен тебе рассказать?

– Как ты сделал это. Мы и так зашли слишком далеко. Я хочу узнать тайну этих запертых изнутри комнат.

– Иначе…

– Иначе я просто умру, Снегирь, – совершенно искренне сказала я. – Я должна знать. Я слишком долго мучилась и теперь имею право на вознаграждение.

– Ты хочешь торт? – Снегирь забрался на стол и свесил ноги. Еще в академии он обожал сидеть на столах. – Очень вкусный. «Птичье молоко».

– Ты знаешь, чего я хочу, Снегирь… Расскажи мне. Порази меня красотой замысла. Я сумею оценить его. Ты же знаешь… Прерафаэлиты – это красиво. И Лукас Устрица тоже. Я знаю толк в красоте.

Лавруха отхватил огромный кусок торта. Зачарованная, я смотрела, как движутся его челюсти. Его чертовы хелицеры, перемоловшие не одну живую душу.

– Все очень просто, Кэт. Я слушал ту лекцию на четвертом курсе. О Лукасе Устрице. Обо всех этих мистических сплетнях, которыми была окружена его жизнь. О людишках, которые дохли, как мухи, от его картин. И секрет его красок, который был утерян навсегда… А может быть, он добавлял в их состав какие-то травы? Какие-то вещества, о которых знал только он? Что-то вроде растительных ядов… Ты как думаешь? – Снегирь подмигнул мне.

– Я… Я не знаю…

– И никто не знает. Это всего лишь мое предположение, Кэт. Иначе смерть его заказчиков не объяснить никак…

– И ты…

– Я попробовал пойти по его следам. Только у меня были другие сильнодействующие средства.

Снегирь спрыгнул со стола и подошел к своим банкам с плотно притертыми крышками. Банкам, которые он привез когда-то из обожаемой им Мексики. Снегирь постучал согнутым пальцем по их стеклянным и глиняным бокам. И принялся перечислять.

– Трава злого Христа… Трава бога смерти Миктлантекутли… Трава еще одного бога преисподней – Тлальтекутли. Ацтеки ушли, потому что узнали о смерти все… А когда ты знаешь о смерти все, становится скучно жить… Правда, Кэт…

– Так ты…

– Ну конечно… Я жрал маис и тортильи, я заливался пульке[25]… И ползал в горах, сельве и этих клятых тропических лесах… Я узнал такое… ты даже не можешь представить себе… Я такое ощутил… Ни один хилый азиатский наркотик с этим не сравнится, Кэт… Я уеду в Мексику и очень скоро.

– А как же Париж и Барселона? – тихо спросила я.

– А ты сможешь полететь со мной в Париж, после того, что написала на полу эта набитая дура?..

Снегирь не стал выслушивать мой ответ, его совсем не интересовал мой ответ. Он приоткрыл одну из баночек и мечтательно раздул ноздри.

– Трава злого Христа. Отличная вещь, если правильно приготовить. Не хочешь нюхнуть?..

– Что-то не горю желанием.