Купель Императрицы

Я повернулся обратно к клетке и замер, будто окаменевший: из нее на меня смотрели два широко раскрытых человеческих глаза! Свет моего фонаря нисколько не слепил их. Существо смотрело на меня не моргая: радужка глаз пылала изумрудным цветом. Мои ноги не слушались меня, и я не мог сделать ни единого шага. Холод, поднимаясь по ногам, быстро завладевал всем моих телом. Руки, словно парализованные, безвольно обмякли. Казалось, подвластным мне осталось только зрение. А выражение глаз существа изменилось: теперь они смотрели на меня мягко, будто бы с мольбой. Что-то происходило и с самим обликом существа: черная оболочка начала расплываться и буквально стекать с его тела, словно горячий гудрон, просачиваясь вниз сквозь прутья клетки и исчезая в водах купели; на лице существа показались светлые участки кожи и лицо явственно приобретало человеческие черты: лоб, брови, нос и… чувственные губы! Это была девушка! Ее голова пылала огненно-рыжим цветом волос – невероятно длинных, влажных, свисающих через прутья клетки. Обнажились плечи девушки, а затем и ее руки – хрупкие, нежные, с утонченными пальцами – они уже не были безжизненными: выпростав одну руку из донных прутьев клети, она оперлась ею и слегка приподнялась, выгибая спину… моему взору открылись налитые груди девушки. Я по-прежнему не мог отвести от нее взгляда, но и неловкости от бесстыдного рассматривания ее красоты и наготы я не испытывал. Тело девушки, лежавшей в клетке, полностью освободилось от пут черной, вязкой оболочки и предстало передо мной во всей красе: округлые бедра, пышные ягодицы, длинные стройные ноги. В отличие от размеров существа, девушка была обычного человеческого роста. Она выбрала вторую руку, просунула ее между прутьями перед собой и протянула в мою сторону. Ее пальцы дрожали. Чудилось, будто все звуки вокруг меня стихли, и я мог различить негромкое, едва уловимое дыхание девушки. Она разомкнула губы и произнесла с видимым трудом и слабостью:

– Помоги… мне.

X. Со щитом и на щите

Холод пробирал меня до костей, и колкий озноб – сотрясал крупной дрожью. Осязаемая, вязкая мгла сгущалась вокруг. И только пленница монаршей купели – лучащаяся божественным светом – спасительно оттесняла ее.

– Помоги… – повторила она, не сводя с меня своих гипнотических изумрудных глаз.

Ее манящие губы, чарующий голос и робкие, чувственные мольбы вернули мне утраченную подвижность. Я шагнул ей навстречу, не в силах противостоять желанию прикоснуться к ее хрупкой и нежной руке. Невинность и чистота этого неземного создания, не знавшего греха, не принадлежала этому грязному и зловонному узилищу! Пьянящее чувство благодати разлилось по моему телу живительным теплом. Обволакивающий аромат мирры и ладана успокаивал тревогу моего ума. Я не задумывался над тем, как именно этот аромат достигает моего сознания; не думал о маске, закрывающей мое лицо; не хотел знать, как могу слышать этот едва уловимый голос; я желал, чтобы это мгновение не заканчивалось! Еще шаг – один только шаг – и наши пальцы соприкоснутся! Внезапная боль пронзила мой живот и сковала дыхание. В глазах потемнело. Сонное сплетение парализовало мои легкие. Я согнулся, силясь глотнуть воздуха. Совладав со спазмом, и сделав, наконец, спасительный вдох, я не без труда выпрямилсяя. Наваждение растаяло – между мной и клеткой стоял Харон: он замахнулся, собираясь нанести мне еще один удар. Я воздел к нему руки и простонал:

– Все, все! Я здесь. Я здесь!

– Я же сказал, – взревел наставник, – не смотреть ей в глаза!

Не успел я окончательно прийти в себя, как Харон всхрипнул и неестественно быстро подался спиной назад. Черные лапы с когтистыми и перепончатыми пальцами обхватили грудь Старика, приподнимая и притягивая его к клетке: за ее прутьями уже не было очаровавшей меня девушки, – внутри снова находилось то самое жуткое создание. Баллон за спиной Харона заскрежетал о металл клети. Наставник попытался вырваться, вспенивая воду ногами, не находившими дна, и ударяясь ими о гранит купели. Я рванулся к нему.

– Стой! – захрипел Старик. – Назад!

Существо взревело вслед за ним. Я отступил и замер, наблюдая за их сражением. Нежданно рев монстра перешел в человеческий голос, и грубый гортанный выдох, вместе с тем – различимо-женский, проревел:

– Жизнь за жизнь!