КУПЛЕННАЯ НЕВСТА (дореволюционная орфоргафия)

Черемисовъ ахнулъ, что называется, и совсмъ растерялся. Онъ никогда не ожидалъ встртить въ купеческомъ дом такую красавицу. Были, конечно, красавицы и въ тогдашнихъ купеческихъ домахъ, но тогда очень еще немногія изъ купеческихъ женъ и дочерей одвались со вкусомъ и по мод, тяготя еще къ тяжелымъ штофнымъ юбкамъ, къ стеганымъ душегрейкамъ и шелковымъ шугаямъ на ват, а голову покрывая платочками въ двицахъ и шелковыми косыночками-головками — посл замужества. По мод, „по-господски“, одвались очень немногія, и это считалось новшествомъ, не всегда одобряемымъ. Вошедшая въ залу двушка была совершенная „барышня“ и не только по костюму, но и по манерамъ, по умнью держать себя.

Черемисовъ щелкнулъ каблуками, пожалвъ въ эту минуту своихъ шпоръ съ „малиновымъ звономъ“, — поклонился и отрекомондовался, закрутивъ усъ.

Двушка поклонилась ему тоже, поставила подносъ на столъ и безъ жеманства, безъ ужимокъ, которыя тогда были въ большой мод среди купечества, предложила гостю откушать сладкаго вина.

— Благодарю васъ, — поклонился Черемисовъ. — Я съ кмъ же имю удовольствіе говорить? Вы, вроятно, родственница Ивана Анемподистовича?

— Я его невста, — отвтила двушка.

— Невста?

— Да.

— Вы... вы та крпостная двушка, которую выкупилъ Иванъ Анемподистовичъ у Скосырева!

— Да.

Двушка слегка покраснла и потупилась, едва сдерживая улыбку, польщенная тмъ, что произвела такое впечатлніе на помщика, видавшаго, конечно, виды.

Черемисовъ забралъ черный усъ свой въ руку и закусилъ его, понявъ все. Да, онъ понялъ все. Онъ понялъ, что Скосыреву, зная его любовь къ хорошенькимъ женщинамъ, показали другую двушку, показали не настоящую Надю, обманули, а онъ, конечно, настоящую не зналъ, не видалъ никогда, этимъ и воспользовался хитрый Шушеринъ, хорошо закупленный купцомъ. Ту „поддльную“ Надю Черемисовъ видлъ, когда ее приводили къ Скосыреву въ день попойки. Куда же той равняться съ этой! О, Павелъ Борисовичъ эту не отпустилъ бы, нтъ, хоть давай за нее горы золота. Не даромъ купецъ съ Шушеринымъ прибгли къ обману и подлогу, хорошо они, стало быть, знали и вкусы Павла Борисовича, и цну этой красавицы. Вотъ у него, у Черемисова, скверныя теперь дла, гроша нтъ за душой, долговъ по горло, а будь эта красавица его крпостная, такъ онъ и за двадцать тысячъ не продалъ бы ее!..

Черемисовъ крутилъ усы и не спускалъ глазъ съ Нади, а она стояла нсколько сконфуженная, покраснвшая и еще боле прекрасная въ своемъ смущеніи.

— Выкушайте вина, — предложила, наконецъ, невста.

— Благодарю васъ. Съ вами, если позволите, я выпью, а одинъ не стану, — отвчалъ Черемисовъ.

— Извольте, я выпью немного.

Надя налила въ рюмки малаги и взяла одну рюмку.

— Ну, поздравляю васъ, желаю вамъ счастія, — сказалъ Черемисовъ, чокнувшись съ Надей. — Что-жь, очень вы любите вашего жениха?

— Да.

— Вы гд же съ нимъ познакомились?

Надя разсказала исторію своего знакомства съ Иваномъ Анемподистовичемъ, извстную уже читателямъ.

— И Скосыревъ отпустилъ васъ на волю? — спросилъ Черемисовъ, въ разсянности и волненіи выпивая рюмку за рюмкой то водки, то вина.

— Отпустилъ. Иванъ Анемподистовичъ получилъ уже изъ палаты вольную, и я теперь московская мщанка, а скоро вотъ и купчихой буду.

Надя улыбнулась.

— Да, вотъ оно что! — задумчиво проговорилъ Черемисовъ. — А видлъ васъ когда-нибудь Скосыревъ?

Надя подумала минутку.

— Нтъ, никогда не видалъ. Я вдь была не его, а его покойной тетушки, ему я по наслдству досталась. У тетки онъ не бывалъ, она сердилась на него за его кутежи, за слишкомъ веселую жизнь.

— Увидалъ, такъ не отпустилъ бы, — замтилъ Черемисовъ.

— Почему? — съ лукавою усмшкой спросила Надя.

— Да разв такую красавицу отдастъ кто нибудь добровольно? Доведись до меня, такъ я не отпустилъ бы за вс сокровища міра.

— Вы очень милостивы, сударь, благодарю васъ за похвалу.

Надя улыбнулась.

— Отпустили бы и вы, если-бъ узнали, что ваша крпостная любитъ не васъ, а другаго. Зачмъ она вамъ, ежели сердцемъ то своимъ она вамъ не принадлежитъ уже? Для тиранства, для муки не оставили бы, если душа есть.

— О, тутъ все забудешь! Я вымолилъ бы у нея любовь или силой взялъ бы, а ужь другому не уступилъ бы ни за что. Я такихъ, какъ вы, не видывалъ и среди барышень.

— Благодарю васъ, но признаю сіи слова за комплиментъ.

— Клянусь вамъ, что я говорю правду! Вы поразительно хороши!.. Скажите, вы учились гд нибудь, воспитывались? Кто былъ вашъ отецъ?

— Отецъ мой былъ дворовый человкъ, а матушка жила при господахъ въ ключницахъ. Наша барыня очень любила насъ всхъ, хотя и была строга. Меня она особенно любила, учила грамот, заставляла читать книжки, обучила вышиванью, вязанью, и даже компаніонка ея, француженка мадамъ Биго, обучила меня играть на клавикордахъ и немного говорить по-французски. Генеральша не имла дтей и насъ любила, какъ родныхъ.