Купленное время. Отсроченный кризис демократического капитализма

что французы или англичане доверили бы охрану своей жизни, свободы и собственности – короче, функции либерального государства – надгосударственной организации. Но чтобы они были готовы предоставить правительству федерации власть управлять их экономической жизнью, решать, что они должны производить и потреблять, представляется и невозможным, и нежелательным. Вместе с тем в федерации эти полномочия не могли бы быть оставлены и национальным государствам; следовательно, федерация, по-видимому, означала бы, что ни одно правительство не имело бы достаточных полномочий для осуществления социалистического планирования экономической жизни [Ibid., p. 263 и далее].

Довод, выдвинутый Хайеком, начинается с изложения экономических предпосылок для создания международного миропорядка и заканчивается перечислением причин, почему по-настоящему крепкая федерация государств обязательно должна придерживаться либеральной экономической политики[113]. Национальные государства, выступающие за мир, должны объединиться в федерацию; но это требует от них не только либерализации их собственных экономических систем, но и формирования самой федерации на изначально либеральных основаниях. Национализм должен быть преодолен одновременно с социализмом, а вместе с ними – и объединяющая их связь, столь опасная для демократии и правового государства [Ibid., p. 271]. Единственная разновидность демократии, которую таким образом можно выстроить, будет строго либеральной и уважающей свободу рынков, потому что только такая демократия может сохранить внутренний и внешний мир внутри федерации государств.

Если в международной области окажется, что демократическое правление возможно только в том случае, когда задачи международного правительства ограничены, по сути, либеральной программой, это лишь подтвердит опыт национальных государств, где с каждым днем становится все очевиднее, что демократия способна функционировать, только если мы не перегружаем ее и если большинство не злоупотребляет своей властью для посягательств на индивидуальную свободу. И все же, если цена, которую нам придется заплатить за международное демократическое правление, есть ограничение власти и сферы деятельности правительства, она, безусловно, не слишком высока, и все те, кто искренне верит в демократию, должны быть готовы ее заплатить [Ibid., p. 271].

Статья Хайека 1939 г. воспринимается сегодня как сценарий развития Европейского союза, и не только потому, что в риторической плоскости она апеллирует к теме мирного сосуществования. Европейская интеграционная политика послевоенного периода первоначально ориентировалась на создание транснациональной смешанной экономики (mixed economy) [Shonfield, Shonfield, 1984], и в то время аргументы Хайека в пользу неизбежной (и, по его мнению, желанной) либерализации наднациональной интегрированной политической экономии, скорее всего, большинству казались абсурдными[114]. Со временем, однако, европейская интеграция переросла свои кейнсианские иллюзии и тягу к планированию, и чем дальше заходил интеграционный процесс, продвигаясь к центру европейской политической экономии, тем больше он следовал интуиции Хайека 1939 г.: о необходимости нейтрализовать в пределах федерации влияние демократических институтов на экономику и передать право решения о распределении свободным рынкам; о необходимости запретить разрушительное для рынка вмешательство государства, в том числе упразднить национальные валюты; о политических препятствиях, которые (по мнению Хайека, к счастью) стоят на пути федеративной интеграции, не позволяя двинуться дальше создания и либерализации рынков.