Купол над бедой

   Итоги года были не особенно утешительными. Про судьбу Алисы от наместника не удалось добиться ни слова ни по-хорошему, ни по-плохому. Администрация империи продолжала щемить культурные программы оппозиции, а временами и громить их, где дотягивалась. Недосчитались десятка знакомых и четырех своих, все были приговорены за "недолжные практики". Несколько человек, ухитрившись выскочить из края собачьими тропами, подали весточку с нового места, что живы и в порядке, но вернуться уже не смогут, пока этот бардак продолжается. Накрылось медным тазом несколько программ "Университетов без адреса" по причине, фактически, высылки преподавателей из края: люди поехали на конференцию в Москву и на границе их завернули, не позволив вернуться домой. Единственным местом, в котором администрацию удавалось отодвигать по-прежнему успешно, была сфера общепита, которая за год ничуть не пострадала и даже отрастила две новые ложноножки. Сеть пекарен для диабетиков и три веганских кафе открылись и благополучно работали. Саалан зашли посмотреть, изумились, выслушали объяснения о людях с пожизненными медицинскими ограничениями по питанию, ужаснулись и отстали, даже не попробовав ассортимент. Танцевальные залы тоже удалось сохранить всем списком. Серые братья, являвшиеся с проверками, приходили в дневное время, так что заставали только частные уроки и, кажется, путали их с лечебной гимнастикой.

   Планы на следующий год решили обсуждать после праздников и на этом было думали закрывать официальную часть, но в дверь позвонили.

   - Интересно, - слегка напряженным голосом сказала Марина и пошла открывать.

   За дверью стояла довольная Ленчик и с ней трое пацанов и две девицы.

   - Марина Викторовна! С наступающим! Мы наместника поздравили! И заместителя мэра! И всю администрацию заодно!

   - Дети... - выдохнула Марина, - вы меня до доски доведете. Я уже решила, что вы не придете. Раздевайтесь и рассказывайте. Кстати, от вас воняет краской, как от маляров, вы что делали?

   - Так наместника же поздравляли, - засмеялась Ленчик. - Сейчас покажем.

   - Понятно, - кивнула Марина и начала командовать. - Одежду в кладовку, окно в ней открыть, дверь закрыть. И проходите в гостиную.

   Через пятнадцать минут довольная команда демонстрировала коммофоточки свежего граффити, занявшего всю стену здания, в котором по иронии судьбы был расположен филиал музея политической истории России. Граффити было роскошное, с Англетером в образе не то Вертинского, не то Есенина, который цилиндром машет вслед уезжающей Науке в образе курсистки и утирает слезу платочком. Наука, сидя в поезде, ответно махала в окно, тоже с платочком у глаз. Она была драматически похожа одновременно на Марию Кюри и Софью Ковалевскую. Ребята не поскупились на краску, флюоресцентный пигмент делал граффити таким же ярким в сумерках, как и на свету. Идею встретили одобрительным хохотом и начали, наконец, открывать с трудом добытое шампанское: до полуночи оставалось около десяти минут.

   ...Ты никогда не была со мной откровенна, (очень жаль, но и о сегодняшней тебе я ничего не знаю, а мои рассказы о себе, идеи, опыт, мнения и пр. тебя, к сожалению, мало интересуют), и я не представляла, что происходит на Земле.

   Я никогда не звонила тебе, хотя думаю о тебе и волнуюсь, потому что очень больно и тяжело после своего "здравствуй, Алисочка", слышать в ответ: мама, зачем ты звонишь.

   Я тебя очень люблю и надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, какую муку рождает твое полное неприятие меня, но чтобы понять друг друга надо как минимум общаться и выяснять, в чем непонимание и проблемы. Твое нежелание говорить о своих проблемах уже принесло тебе неприятности, и ты совсем не думала тогда о нас.

   Давай не будем таить друг на друга обиды и молча в себе их пережевывать.

   Ближе, чем дети и родители никого нет.

   Твоя боль для меня не чужая. Твоя радость для меня радость вдвойне.

   Я люблю тебя и надеюсь, что все у нас будет хорошо.

   Из личного архива Алисы Медуницы, 2026-2027 год.