Купол над бедой

   Сержант умел быть очень быстрым, когда хотел. Я получила по лицу папкой с приказами и нарядами на день и поняла, что, с одной стороны, со своей речью перестаралась, а с другой, это был первый раз, когда я не оказалась прижата к полу или земле. Для саалан оплеуха - это все-таки ответ равному.

   Он повернулся к Саше и спросил, как-то одновременно тихо и очень четко:

   - Значит, просто "поздно пришла" и "сильно огорчилась"?

   - Скорее рано, - философски пожала плечами она.

   - Иди проспись, скотина, - обратился Сержант ко мне. - Завтра с утра на стадион, в полном снаряжении. А вместо личного времени по вечерам будешь обувь свою чистить. Дней через десять свою речь повторишь, если кураж и силы останутся.

   - Да не хочу я спать, - возмутилась было я.

   Сержант даже дослушивать не стал, бросил нашей магессе:

   - Выруби ее на сутки, хоть отдохнем.

   Князь оказался прав. Если утром наматывать круги по стадиону, а вечером бесконечно драить ботинки "в зеркало" или собирать и чистить личное оружие, то переживать о сложностях жизни становится некогда. Где-нибудь в другом месте это были бы наряды вне очереди, мыть казарму да чистить что-нибудь бесконечное, хорошо если картошку. Но у саалан другой взгляд на вещи. Любое недовольство они выражают прежде всего в отстранении провинившегося от заботы об общем быте. Заставить перемывать пол до полного блеска Охотника могли только в путь, но наказать его мытьем - нет. Если ты свой, ты моешь, чтобы всем было чисто, не понимаешь, что это значит, - объяснят тряпкой и заставят переделать. Но если ты нашкодил и напакостил так, что всех от тебя трясет, ты будешь до бесконечности приводить в порядок свое обмундирование, гладить шнурки и возиться с личным оружием и укладкой. Причем придираться при приеме работы будут к каждой мелочи, так что до отбоя можно и не успеть, а к общему все равно не допустят, пока не простят. Уж лучше картошка, она хотя бы конечна.

   До начала сезона оставалась пара недель, не больше, так что вечерами я чаще всего оставалась одна, все остальные уезжали догуливать последние спокойные деньки в Приозерск или пили и пели в баре на территории. Тем вечером, наконец отбившись от придирок Сержанта к внешнему виду, качеству заправки койки и порядку в тумбочке, я вышла в коридор и тупо уставилась в пространство, соображая, чего же хочу больше: душа, горячего чая или покурить. После всех мелочей дня моей головы хватило бы только на что-то одно. Думала я недолго. Подошла Саша, положила руку мне на плечо и сказала:

   - Девочка моя, я вижу, что ты умная и мозги хорошо работают. Так какого ж черта! Ты что, считаешь, что ты первая в этом мире в такой ситуации? Или как?

   Я смотрела на нее молча, не понимая, чего она от меня хочет.

   - Так я жду ответа, - сказала она.

   Я пожала плечами. Похоже, и душ, и чай отменялись.

   - Так я тебе скажу, девочка моя, не ты первая, не ты последняя. И что ты сейчас из себя сейчас наивную дурочку строишь?

   Я опять пожала плечами. Если Саша начала, уже ведь не отстанет.

   - Ну хоть мяу-то скажи.

   Я невнятно пискнула, думая, как все же сбежать. При большой фантазии изданный мной звук можно было принять за ожидаемое Сашей.

   - Ну так вот, - удовлетворенно кивнула она. - Я тебе расскажу, - приобняла меня за плечо и повела в закуток, где стояли несколько мягких кресел и в любое время можно было выпить чая или кофе с печеньками, а то и с шоколадом.

   Наверное, мне было бы легче, будь я и правда ренегатом, сдавшим всех знакомых из Сопротивления и получившим в награду вторую жизнь. Даже не легче - проще. Но были еще сайхи, Созвездие и все, с этим связанное. В глубине души я помнила, что значит быть магом, ощущение силы на кончиках пальцев, неуязвимость и вечность впереди. Поток я не видела даже во сне, но он все равно был где-то на грани сознания. Словно по ту сторону зеркала - кажется, тронь, и оно рассыплется.

   Я была благодарна Саше за этот ее вечерний разговор. Ее рецепт, как жить, а не выживать среди саалан, был хорош для девочки, помнившей Питер до аварии, но мне не подходил. Ее мать сама отправилась в лагерь беженцев в конце восемнадцатого года. А отец не только остался. Он ухитрился спасти какие-то книги из прошлого века и даже в самое жуткое время, в девятнадцатом и двадцатом годах, продолжал учить дочь по старым учебникам и тетрадям. Языки, точные науки - дал все, что знал, хотя сам высшего образования не имел, только среднетехническое. Вроде бы это никому не нужно, когда кругом хаос. Но благодаря этому она оказалась в отряде быстрее, чем другие добровольцы, пришедшие сражаться с оборотнями. Саша вживалась в чужую ей культуру, не переставая быть собой. Она последовательно выбирала для отношений ребят из саалан, но помнила и жизнь до их появления. А я даже не могла сказать, кто я.