Курама

Словно в замедленной съемке я видел, как он медленно летит ко мне, оставляя за собой след искривленного воздуха. Видел следы от винтовых нарезов на пояске. Я не успевал отпрыгнуть, даже со всей той бодростью, что была у меня. Боковым зрением я увидел бегущих ко мне друзей.

Мир вспыхнул в ослепительной вспышке, все предметы вокруг словно стали светиться изнутри. Снаряд не избежал этой участи, и словно по наитию я пожелал увидеть его структуру. И увидел. Запас взрывчатого вещества, взрыватель, шрапнель, что должна была разлететься после взрыва. Все эти детали так же были подсвечены, самыми разными цветами. Само собой пришло знание, что если заставить взрывчатое вещество погаснуть, оно не взорвется. Повинуясь моей воле, свечение внутри снаряда сначала померкло, а затем и погасло.

А в следующее мгновение время возобновило свой бег, снаряд врезался мне в грудь и я, слыша хруст ломаемых костей и разрываемых мышц, потерял сознание.

Меня словно включили, и буквально в это же мгновение я почувствовал дикую боль в голове. Застонав, я, прикладывая огромные усилия, смог открыть глаза и увидел… да бл…ь… потолок палатки с одиноко свисающей на проводе лампочкой. Минут через десять я смог почуять запахи и понял, что это медицинская палатка.

Но в следующую секунду я вспомнил, что произошло со мной. Грудь заныла, когда я осознал, что меня протаранил крупнокалиберный артиллерийский снаряд. Но при этом я жив! Жив, и даже мой разум не искалечен, я ведь чувствую боль. Сколько же времени прошло? Неужели мне пришлось сменить тело? Ведь с такими ранами не живут.

Чувствуя, что силы возвращаются, я приподнял голову и с удивлением обнаружил, что моя грудь перетянута пропитавшимися кровью бинтами. Ничего не понимаю… Я осторожно коснулся пальцами бурого пятна, но боли не было. Да и силы вернулись очень уж быстро… Попытавшись привстать, я понял, что бинты прилипли к койке, но небольшое усилие помогло мне освободиться. Посмотрев на покрывало, я без удивления обнаружил пятно засохшей крови. На столике рядом лежал скальпель, которым я срезал бинты.

Грудь покрывал слипшийся от крови мех, никаких чудовищных шрамов, хотя я ожидал как минимум дыру обнаружить. Что же, я не зомби, уже хорошо. Но как я выжил? Да и… почему сидеть так неудобно? Обернувшись, я застыл.

За моей спиной по койке разметались хвосты. Целых три, мать их, длинных хвоста со свалявшимся мехом. Три хвоста, черт побери. ТРИ. Я нервно хихикнул, чувствуя, как мех встает дыбом, а крыша, хлопая половинками словно крыльями, улетает куда-то вдаль.

У меня три хвоста. Почему три хвоста? Мне пришили хвосты, когда я был без сознания? Это такой подарок за то, что выжил? В сознании они были четко разграничены, и я на пробу пошевелил ими по очереди. Отзывались они хорошо. Хихикая, словно умалишенный, я представлял, как расчесываю их, тратя на это по часу в день, а то и больше. Постепенно хихиканье трансформировалось в тихий смех, а минут через десять я ржал, не в силах остановиться, держась за болящий от смеха живот. Горло саднило, но мне было срать, я ржал, как сумасшедший, в процессе и вовсе свалившись с койки.

Боль от падения чуть отрезвила, но меня все еще пробивало на «хи-хи». В палатку ворвались сразу несколько лисов, среди которых я узнал Ли.

— Братан, дружище! У меня хвосты, хих, лишние выросли! — я продемонстрировал, сколько именно. Серый лис явственно передернулся, ну да понятно, у меня истерика, и голос соответствующий.

Ликор подошел ко мне, схватил за плечи, встряхнул. Я прикусил язык, высунул его, скосил глаза, пытаясь оценить ущерб. Не удержался, заржал над комичностью ситуации. И тут в мою скулу врезался кулак.

Сила удара была такова, что голову мою мотнуло в сторону. Веселье испарилось, на его место пришла злость и ярость, что кто-то посмел ударить меня, оскалившись, я вперил взгляд в лиса. И наткнулся на спокойные голубые глаза. Вся злость тут же улетучилась, а я словно сдулся, как воздушный шарик. Ликору пришлось удерживать меня, иначе бы я точно башкой об пол ударился.

— Что со мной такое… — пробормотал я, пытаясь разобраться с той мешаниной, что хранилась у меня в голове.

— Не знаю, брат. Но ты поправишься. Мы в тебя верим.

— Я должен был умереть…

— Ты мне это брось! — Ли нахмурился, отведя уши назад, а я почувствовал, что где-то уже это слышал. Да и выражение морды вот такое уже видел.

— В меня артиллерия плюнула…

— Плевок даже выковыривать не пришлось, — нервно хмыкнул Ли, после чего подхватил меня на руки. Я, чувствуя себя тряпичной куклой, не сопротивлялся. — А дырка твоя уже там зарастать начала. Только ребра пришлось заново ломать и нормально складывать.

— У биджу нет ребер…

— Хрен знает, кто эти твои биджу, но если у них нет ребер — они либо трупы препарированные, либо амебы.

Я хихикнул, но как-то вяло. Недавняя истерика выпила все силы, что у меня были, хотя, казалось, я был способен кросс пробежать и не запыхаться.

Ли вынес меня из палатки, и я увидел Алику. Сердце сжалось — она была вся в бинтах, левый глаз скрыт под повязкой. Кончика уха не было. Она стояла, опираясь на трость.