Курехин. Шкипер о Капитане

Если же говорить именно о музыкальной составляющей «ПМ», то она предельно мощная, сильная, образная. Но не было в ней тонкости, оттенков и нюансов. Это были нарочито простые, грубые, размашистые мазки. Каждый из них – фольклор, джаз, рок, камерная музыка, эстрадная песня, оперная ария в исполнении Штоколова или «Увезу тебя я в тундру» Кола Бельды – важен был не качеством музыки, не музыкальным, а экстрамузыкальным содержанием. Каждый из них был знак, символ. Курёхин оперировал, манипулировал не звуками, не нотами, даже не музыкальными стилями. Он оперировал общекультурными смыслами, представленными тем или иным музыкальным элементом. Это чистый постмодерн со вседовлеющим стебовым отношением, который неизменно приводил в восторг аудиторию. Я помню концерты «Поп-Механики», когда я ощущал, что присутствую на абсолютно гениальном художественном явлении. Было ли это гениальной музыкой? Скорее всего, нет. Но впечатление производило совершенно сногсшибательное.

Поэтому, наверное, для каждого концерта хватало кратких, весьма приблизительных репетиций. Иные, впрочем, при таком обилии народу были бы просто невозможны. Мне не раз приходилось присутствовать на дававшихся музыкантам буквально за пару-тройку часов (если не за полчаса) до концерта наставлениях. Никаких нот; в лучшем случае расстеленный на столе, а то и на полу огромный лист бумаги с выстроенной сводной схемой структуры плюс самые общие слова с напеванием или протанцовыванием того или иного рифа.

На самом деле пространные репетиции были и не нужны. Основополагающие рифы – их было немного – основная группа знала и так. То, чего не знала, – исполняла по слабой памяти из репетиций или внимательно следуя за прыжками, приседаниями, дрыганиями ногами лежа на спине, из которых главным образом и состоял дирижерский стиль руководителя.

Каждый элемент знал свое место и в нужный момент просто вставлялся, как очередной камешек, в пеструю и яркую мозаику поп-механического действа. Гаркуша выделывал тот же нелепый и милый танец, что и на концертах «АукцЫона». Камерный оркестр Юрия Шалыта так же играл своего изысканного Гайдна, как где-нибудь в филармонии. Летов так же рычал и свистел в саксофон, как он это делал на своих чисто фриджазовых концертах. Костюшкин выводил такие же напевные сентиментальные джазовые баллады, что и в составе ансамбля Голощёкина. Фольклорная группа Виталия Федько[179] выплясывала и выпевала свои любимые русские народные мотивы. Были, разумеется, и курёхинские придумки. Выглядевший стопроцентно по-еврейски, в полном соответствии со своими именем и фамилией, Марк Эйдлин[180] обряжался в лапсердак и кипу, оставлял за кулисой свою любимую лютню и по команде («Евреи пошли!» – орал со сцены Курёхин, ни на секунду не прекращая дирижирования) выводил на сцену группу таких же колоритных, как и он, псевдо-клезмеров. Засунув пальцы за проймы жилеток, под грохот поп-механического оркестра они выплясывали «семь сорок». Совершенно необходимая и по звуку, и по яркой визуальности индустриальная секция отдавалась почти исключительно на вольный откуп Африке с Тимуром. Курёхин мог быть уверен – друзья не подведут, и они не подводили. Грохот молотками по железу, скрежет пил, топоров и прочего инструментария стал неотъемлемым элементом любого концерта «ПМ».

Если «индустриальная секция» порождала хаос и разрушение, то фланирующие по сцене в костюмах Сергея Чернова[181] модели были призваны символизировать красоту и элегантность. Красота и элегантность этих костюмов, были правда совершенно специфическими – скорее это были экстравагантность, декаданс, абсурдизм, сюрреализм. Придумано и исполнено все было с невероятной изобретательностью, яркостью и вкусом, и образ «Поп-Механики» создавало ничуть не меньше, чем звуки оркестра или грохот индустриалов.

Что происходило внутри каждого из этих вставных номеров, Курёхина не так уж и сильно волновало. Каждый становился кирпичиком в гигантском калейдоскопе общекультурных, эстетических, а то и политических идей, символов, артефактов и ассоциаций. Все вместе они выстраивались в причудливый, иногда диковатый, часто шокирующий, но всегда невероятно увлекательный, а нередко и просто завораживающий мир Сергея Курёхина.