Курьер из Страны Советов

– По моим сведениям, Федор Круглов завтра отправляется в некую частную компанию «Арктик нефть энд ойл». У меня есть номер мобильного телефона Круглова. Впрочем, с твоими возможностями, полковник Жуков, «пробить» его номер – пара пустяков, как и организовать за парнем наблюдение. Вот об этом я тебя очень прошу. Кстати сказать, для твоих ребят эта работа тоже будет полезна, а у тебя, Елисей, появился шанс раскрыть два громких «висяка». Как говорится, на ловца и зверь бежит. На Федю главный «зверь» вскоре обязательно выйдет сам. Проследи, пожалуйста, сколько времени Федор пробудет в этой загадочной «арктической» конторе. Что-то не нравится мне эта фирма. Почему? Ну, хотя бы потому, что Петр Кузнецов был акционером этой фирмы, а когда стал депутатом, передал свои акции в управление некоему Алексею Игоревичу Куропаткину, генеральному директору компании. Куропаткин ему не сват, не брат, так что подобное доверие выглядит довольно странно. Вот к этому Куропаткину, по моим сведениям, и отправляется Федор. Но главное, Сева, не факты, а женская интуиция. Не могу же я тебе, матерому следаку, всерьез говорить о том, что, когда читаю название этой фирмы, у меня сжимается сердце от нехорошего предчувствия. Елисей, дружище, попробуй, пожалуйста, по своим каналам что-нибудь разузнать про эту «арктическую» контору.

– Ты можешь не орать в трубку? – рявкнул Елисей, теряя терпение. – У меня серьезное совещание, и я все давно понял.

Лина пролепетала слова извинения.

Полковник Жуков сделал глубокий вдох и сменил гнев на милость:

– Ты в курсе, кто дал Круглову этот адрес? Ясное дело, журналист раздобыл его не в редакции. Постарайся хоть что-то выведать у парня. Выяснив контакты Федора, мы могли бы проследить цепочку лиц, крайне заинтересованных в убийстве двух Кузнецовых и Крохотова. Я тоже, Лин, потихоньку становлюсь ясновидящим. Кстати, давно хотел тебе сказать: мурашки, бегущие по спине, неплохо лечатся водкой… Ну, это так, шутка. Почему-то мне тоже кажется, что вскоре нас ожидают сюрпризы, причем не самые приятные.

Квартира в центре Москвы,

середина девяностых

Вера Кузнецова села за стол напротив портрета мужа, плеснула в бокал немного вина и тихо сказала:

– Сегодня исполнилось два года, Ваня, как тебя нет на свете. Я постоянно думаю, за что ты принял мучительную смерть? Уверена, те огромные деньги, о которых ты шепнул мне за два дня до твоей гибели, утащили тебя в могилу. На больших капиталах, как и на крупных алмазах, лежат кровь и проклятье, они не приносят счастья. Знаешь, я всегда волновалась, когда ты уезжал в загранкомандировку на два-три дня с небольшим чемоданчиком, почти без вещей … Я понимала, что командировки от журнала – всего лишь прикрытие чего-то более серьезного. Ты запретил мне говорить об этих поездках даже дома, при закрытых дверях, настаивал, что это обычная работа. Дескать, контора дает тебе ответственные задания, потому что доверяет. Мне всегда они казались опасными, эти задания… Я не переспрашивала, но думала: значит, доверяют Ивану важные дела. Знают его смелость и честность. Выходит, они доверяли тебе зря? Мне горько сознавать. Ваня, что наша с тобой долгая и честная жизнь закончилась так бесчестно. Ты всегда был в моих глазах героем. Порядочным человеком. Ты же фронт прошел! Я привыкла восхищаться и гордиться тобой… Оказалось, что ты всего лишь курьер с наличными… и, к тому же, нечистый на руку. В конце жизни ты оказался обычным «кидалой», хотя те, кого ты «кинул», наверное, это заслужили…

Вера заплакала и сделала глоток вина из бокала. Затем она по-бабьи подперла голову рукой, опять взглянула на портрет мужа и снова тихо заговорила: