Курьер по особым поручениям

Откладывать на утро не хотелось, к тому же восстанавливающее зелье взбодрило. Да и после короткого, но яркого боя спать мне пока не хотелось.

– Нет, мы с Эдрианом собирались с вами поговорить.

Я взяла в руки драное платье, не решаясь его надевать. Сейчас оно куда больше походило на половую тряпку, чем на одежду.

– Я распоряжусь подобрать что-нибудь из вещей жены, – совершенно неожиданно предложил свекор. – Она, конечно, была повыше тебя, но в крайнем случае утром подгоним. А заодно – чтобы накрыли поздний ужин. Любой разговор лучше идет за столом и вкусной едой.

– Спасибо, – кивнула я, чувствуя искреннюю благодарность.

Уж не знаю, какие были у них с Эдрианом разногласия, мне этот человек определенно начинал нравиться.

20. Ночной разговор

Минут через десять, которые я просидела в одиночестве, разглядывая стеллажи – разгуливать по чужому кабинету в неглиже не хотелось, – в кабинет зашла крупная заспанная женщина. Через плечо у нее было переброшено платье, в руках небольшой тазик с водой и плавающей в ней тряпицей, а из нагрудного кармана наскоро завязанного и немного перекошенного фартука торчала расческа.

– Добрый вечер, – несмотря ни на что, с улыбкой поздоровалась женщина, хотя ее явно выдернули из постели, а ночь уже переходила в раннее утро. – Я – Элия, экономка, сейчас постараюсь привести вас в порядок. После ухода госпожи горничную не держим, но я тоже кое-что могу.

Все это она говорила на абсолютно чистом виларском, осторожно перебирая мягкими пухлыми пальцами мои волосы и вытаскивая из них мусор. Как хорошо, что зеркала в кабинете нет, чувствую, вид у меня совсем плачевный.

Элия ловко переплела мне косу, а после влажной тканью стерла всю кровь, поминутно вздыхая о том, что такой милой девушке так сильно досталось.

– Комендантский час же, – беззлобно ворчала она, помогая мне с платьем, оказавшимся едва ли не на ладонь длиннее и слишком широким в талии.

– Да стой ты, не вертись, – попросила она, доставая из кармана швейный наборчик. – Сейчас все подгоним, пока наметками, а утром я до ума доведу, не переживай.

– Вы из Вилара, да? – Я вытянула шею, чтобы посмотреть, как ловко экономка орудует иголкой и нитками.

– Да, вместе с госпожой приехала, – с нотками грусти проговорила она. – Да здесь многие из Вилара. И весь дом говорит по-виларски, покойная матушка Эдриана так толком и не выучила ровенский. Не нравился он ей.

– Все, – отчиталась Элия через несколько минут, – пока так, оно в ночи и незаметно. А утром уже по-нормальному дошью.

На самом деле мне бы и так сошло. Но не хотелось обижать добрую женщину, да и отец Эдриана действовал из лучших побуждений, выдавая мне одежду из гардероба покойной жены.

– У вас золотые руки, – похвалила работу я.

– Да ладно уж, – заулыбалась Элия. – Баловство это. Вон Эду, пока был маленький, то и дело одежду чинила. На нем все горело просто, и госпожа вечно расстраивалась, что его только и успевали переодевать. А он такой живой ребенок был, как уж тут без дырок?

Я вновь почувствовала легкий укол зависти. Эдриана любили не только родители, он и Элии был как родной. Вон с какой теплотой о его проделках рассказывает.

А меня не то что за дырки, за любое едва заметное пятно в детстве ругали так, словно это конец света.

Такие уютные дома всегда действовали на меня удручающе.

Но стоило зайти в небольшую столовую, и все «удручение» как ветром сдуло. За столом друг напротив друга сидели Эдриан с отцом, и атмосфера была настолько напряженная, вот-вот заискрит. И я сразу почувствовала себя спокойнее. К такой обстановке я вполне привыкла. Это ж почти как у меня дома.

– Ты как? – первым заметил меня Эд.

– Отлично, рука как новенькая, – я продемонстрировала пусть и не самый красивый рубец, но он смотрелся всяко лучше разодранного мяса.

– Кхм… – кашлянул отец Эдриана. – Я понимаю, что ситуация не располагала, но ты не представил нас друг другу по всем правилам.

– Да. – Эдриан не выглядел воодушевленным, но против давно усвоенных правил приличий не попрешь. – Лара, это мой отец – Карлос Ролан. Отец, это Лара Донован, моя жена.

На лице Эда с твердо сжатыми челюстями и раздувающимися ноздрями читался вызов, словно он готовился к бою, а не к разговору.

– Донован? – переспорил Ролан-старший. – Любопытно… Лара, надеюсь, ты как-нибудь обязательно расскажешь мне о себе и своей маме. Мне всегда было интересно, как сложилась ее судьба.

– Судя по тому, что сейчас ее нет в живых, а меня с трех лет растил отец, вернее его законная жена, – то не лучшим образом, – честно ответила я.

Наверное, мне не стоило это вот так прямо рассказывать, с ходу выдавая свою незаконнорожденность. Но большего я о матери все равно рассказать не смогла.

– Жаль, – отец Эда вздохнул и снял очки, потерев переносицу, на которой слегка отпечаталась дужка. – Очень жаль.

Удивительно, но я Эдриана настолько мужем не воспринимала, как Карлоса Ролана – свекром. И то, что новость о столь сомнительном происхождении невестки его не шокировала, тоже говорило в его пользу.