Курганник

– Господи, Лиза! – Ковалев сделал вид, будто только что заметил ее. – Простите. Я вас напугал.

Девушка спрятала упавшую на глаза прядь за ушко.

– Ничего, – ответила она, отдавая тряпку на милость Рафинада.

Глаза ее блестели от испытанной радости игры, алый ротик был чуть приоткрыт – баловство немного утомило. Виктор откровенно разглядывал девушку, продолжая изображать смущение:

– Простите, ради бога.

– Ерунда. Я думала, вы будете спать долго.

Она говорила с ним без прежней неприязни, но холодность в голосе осталась.

– А Макар?

– Он в шесть уехал в кузню.

– В кузню? В такую жару?

Легкая улыбка коснулась губ Лизы.

– Такая у него работа. К тому же он нормально переносит жару.

– Завидую. А я чувствую себя на таком сильном солнце как вареный рак.

– Вам надо обработать ожоги и рану, – заметила Лиза.

– Вы так думаете? – Виктор коснулся пластыря на щеке. – Если вас не затруднит… – Он поморщился, словно от зубной боли.

– Нисколько. – Лиза пожала плечиком, прошла в дом.

Царапина после Любиного лечения его почти не тревожила. Ковалев хотел сорвать повязку, но передумал. Это сделает Лиза своими маленькими пальчиками.

Рыжий петух с лихо заломленным алым гребнем вскочил на каменную плиту, стоящую у сарая, и заорал, широко разинув клюв. Виктора вновь заинтересовал камень. Петух настороженно покосился на него, когда Ковалев коснулся края плиты. Недовольно покудахтав, гордая птица соскочила на землю и удалилась к своему гарему.

Виктор внимательно осмотрел оспины на камне, прямоугольное отверстие в центре плиты – дело рук человеческих. Только вот что оно означает? И зачем оно Макару?

Он спросил о плите Лизу, когда девушка намазывала его руки кремом.

– Звездная карта, – обыденным тоном ответила девушка, суетясь вокруг сидящего на деревянном чурбаке гостя.

– Вы серьезно?

– Так Макар говорит. Сережка Балабнов выпахал ее за Балкиным озером, хотел на бут для фундамента пустить, да Макар выкупил. За пару бутылок малиновки.

Слушая Лизу, Ковалев наслаждался: прохладный крем остудил горящую кожу, а заботливая девушка нет-нет да и невольно прикоснется грудью к плечу или прислонится бедром к его ноге. Виктору очень нравились ее кругленькие грудки: ничуть не отвислые, словно Творец, создавая их, разрезал ровно напополам круглый плод. Острые сосочки проступали сквозь материю тельняшки. Ковалев уже прикидывал, как ляжет на эту грудь его ладонь…

– А-а-а! Сука! Твою мать! Куда лезешь, тварь!

Гость вздрогнул.

– Скотина! Шоб ты сдохла, падлюка!

Лиза тихо засмеялась:

– Страшно?

– Что это было? – Виктор растерянно моргнул.

– Соседка с коровами управляется.

Из-за дощатого забора, разделяющего два двора, понесся отборный мат.

– Сейчас будет больно, – предупредила Лиза и сорвала пластырь с раны на щеке.

Виктор дернулся.

– Ничего-ничего. – Лиза подула на ранку. – Почти зажило и порез неглубокий.

– А щетина? – капризно произнес раненый, морщась от боли.

– Ой, прости. Я просто…

Ковалев спохватился: надумал капризничать. Ты мужик или где? Терпи же, размазня.

– Ничего страшного, – отмахнулся он. – Немного неожиданно, но терпимо.

В воздухе вновь грохнул трехэтажный мат, и за минуту гость из столицы узнал, что несчастная женщина работает одна, муж не отдает ей пенсию, кошка-блядь залезла в молоко, собака-сука сожрала сваренное для поросенка, а сама хозяйка устала и больна, может даже, смертельно, так как напоследок она обещала упасть и умереть всем назло, чтобы посмотреть, как они будут жить после ее смерти.

– Да провалиться тебе, – пробормотал Виктор, выслушав истерические вопли. Он сам был рассержен: рана после перевязки пульсировала болью.

– Мы привыкли, – вновь пожала плечиками Лиза.

– Бабку в сумасшедший дом отправить надо. Кто будет пить молоко из-под ее бешеной коровы?

– Она быка руками удерживает. Санитары не справятся, – улыбнулась девушка.

Виктор поднялся с чурбака, осмотрел лоснящиеся кремом руки и коснулся пальцами марлевой примочки на щеке.

– Значит, так: я залатан… то есть подлатан… гм! Меня залатали. – Он хотел поцеловать девушке ручку, но вспомнил свой прошлый опыт и решил не портить наладившиеся отношения. – Теперь я могу помогать по хозяйству.

– Чем же? – Серо-голубые глаза Лизы лукаво прищурились.

– Ну, могу копать, цапать или собирать урожай, – заверил он.

– Только футболку наденьте, а то снова обгорите.

– Точно.

Виктор бросился в дом.

– Вот как славно, вот как славно, – напевал он, предвкушая приятное общение.

Все начинается с малого: пара фраз, маленький общий интерес. Главное – без спешки. Следует присмотреться к отношениям между Макаром и Лизой – наверняка есть трещинка, куда можно вбить незаметный клинышек. Да вот хотя бы Любка. Ковалев еще не представлял роли Любови в своей интриге, но чувствовал, что эта чертовка ему пригодится.

К воротам подъехала машина. Виктор выглянул в окно над диваном, который служил ему ложем. Раскидистая крона грецкого ореха у дороги мешала хорошенько рассмотреть происходящее на улице. Кажется, трое. Во двор не спешат, ждут. Очень скоро у дома Зотова остановилась вторая машина, и нежданные гости бесцеремонно вошли в калитку.