Куриный бульон для души. Сила благодарности. 101 история о том, как благодарность меняет жизнь

Взрослые начали переговариваться, однако я почти их не слышала. Я снова думала об Аароне. Что, если мне станет лучше, а ему нет? А что, если мне никогда не станет лучше? Неужели я буду чувствовать себя так всю свою жизнь?

– Дорогая?

Я по-прежнему сидела в оцепенении. Неужели настанет день, когда я перестану тонуть?

– Мы все думаем, что будет лучше, если ты возьмешь неделю отдыха и вернешься вместе с нами в Северную Дакоту.

Я была совершенно ошеломлена. Бросить школу? Моих друзей? Аарона? Теперь слезы собирались в безмолвную маленькую лужицу на столе прямо передо мной.

– Но я не хочу, – запротестовала я.

– Милая, – мама встала, подошла ко мне и крепко сжала руку, – возможно, сейчас ты пока не видишь в этом смысла, но мы все считаем, что тебе стоит попробовать. Мы боимся, что ситуация ухудшится и ты никогда не сможешь жить нормальной, счастливой жизнью, которую заслуживаешь.

Единственное, что я смогла из себя выдавить, было: «Хорошо, мам».

Следующий час прошел как во сне: я собирала сумку, звонила Аарону, обнимала маму.

Потом мы тронулись в путь. Полностью погрузившись в свой iPod, я не замечала, как мир проносится за окном. Было странно иногда встречаться взглядом с незнакомцами в других машинах, зная, что они даже не подозревают о боли, разрывающей тебя изнутри. Впрочем, может, эти люди тоже что-то скрывали?

Деревьев за окном становилось все меньше и меньше. Когда мы пересекли границу Северной Дакоты, я совсем упала духом. Мои воспоминания о друзьях отца не были счастливыми, хоть я и ехала к нему домой отнюдь не за новыми знакомствами. Думаю, мне действительно была необходима эта неделя отдыха.

– Подумай, какой ты хочешь видеть свою жизнь, – сказала мама мне на прощание. Что это вообще значило?

После трех дней вынужденных каникул я начала кое-что понимать. Мое оцепенение прошло, и я провела в слезах целую ночь, думая об Аароне. Наши родители поговорили и решили, что мы должны держаться друг от друга подальше в течение хотя бы нескольких недель.

Сначала я была в ярости. Они не могли указывать мне, с кем быть или кого любить! Но позже начала понимать, что они были правы. Если у меня и был какой-то шанс выбраться из этой ямы, то только без Аарона. Прозрение вызвало странную смесь гнева и надежды, и этот всплеск эмоций истощил меня.

Мисс Келли, должно быть, все заметила. Потому на следующее утро, когда я сидела, уставившись на чистую страницу своего дневника, она появилась на пороге с закусками в одной руке и стопкой DVD-дисков – в другой.

– Устроим девчачью вечеринку? – предложила она.

Мы пошли в спальню, и, пока мисс Келли включала проигрыватель, я забралась под большое одеяло. Сидя на мягкой, похожей на облако кровати и глядя на диснеевскую заставку на экране, я вдруг ощутила себя маленькой. Во мне что-то просыпалось… тот самый «книжный червячок». Девочка, которой я когда-то была, осторожно вышла из тени.

В руках я держала миску с попкорном и впервые за долгое время была счастлива. По-настоящему счастлива. Я почти чувствовала, как светится мое сердце.

Мои родители могли бы поступить иначе: сидеть сложа руки и надеяться, что трудный этап пройдет сам собой. Но они спасли меня от самой себя, а это самый трудный вид спасения, который только может быть.

Аманда К. Янси Искреннее спасибо

Наполните свою бумагу дыханием вашего сердца.

Уильям Вордсворт

Все началось с одного письма, которое я написала в порыве искренней благодарности. Письмо вышло эмоциональным, однако когда пришло время опустить его в почтовый ящик, я вдруг остановилась. Чувство страха и неуверенности накрыло меня с головой. До сих пор не понимаю, что тогда со мной произошло.

Письмо предназначалось моей давней школьной подруге, с которой мы поддерживали связь лишь через комментарии в социальных сетях и редкие личные сообщения. Последние пару недель ее страница вдохновляла меня жить и действовать немного иначе. Например, чуточку больше думать о других.

Ее волонтерская деятельность вовсе не была масштабной – она не ухаживала за прокаженными в Индии и не строила колодцы в Уганде. Вместо этого моя подруга совершала маленькие добрые дела. Например, она помогала регулировать движение транспорта у начальной школы. Это то, что я тоже могла бы делать.

Оказалось, что вовсе не обязательно отправляться куда-то миссионером, чтобы изменить мир к лучшему. Я могу повлиять на ситуацию здесь, находясь недалеко от дома. Это осознание изменило мой взгляд на мир, и я решила поделиться своими мыслями с подругой. Разумеется, гораздо проще было бы отправить электронное письмо, но такой способ коммуникации показался мне не слишком убедительным, когда дело касалось глубокой благодарности. Поэтому я написала письмо от руки. И теперь стояла перед почтовым ящиком, не в силах опустить туда конверт. Что меня останавливало?