Куропаткин. Судьба оболганного генерала

Не выдержав давления сверху в условиях неизбежного информирования о своих проделках со стороны Куропаткина лично императору, глумливого расследования преступлений и неминуемого предания еще до суда внушающих подозрение фактов скандальной общественной огласке с позорящими семейную репутацию последствиями, «имеющий честь» Анненков 9 января 1899 года покончил жизнь самоубийством.

Гаагская мирная конференция

Несмотря на то что немедленно, после отмеченного традиционной пальбой в заоблачные небеса чугунных пушек Петропавловской крепости появления на свет, наследник-цесаревич Николай Александрович оказался зачислен в списки нескольких гвардейских полков, в младенческом семилетием возрасте получил первое офицерское звание прапорщика, а в 12 лет – подпоручика, став мужчиной, царь Николай II изначально не жаждал полководческой славы, не слыл «ястребом» и ни «маленькой победоносной», и никакой другой ВОИНЫ с участием России на заре своего правления не хотел, всячески желая в светлых мечтах продолжать внешнюю политику незабвенного родителя своего – императора Александра III, имевшего устоявшуюся магнетическую фундаментальную репутацию европейского миротворца, пусть и с позиций загадочной для супостата кумулятивной СИЛЫ русской армии и Российского флота, помноженной на необъятные территориальные просторы империи и воистину неисчерпаемые мобилизационные людские ресурсы.

Новый Император Всероссийский и говорил, и молился вполне искренне:

«Благослови, Господи, Россию и нас всех миром, тишиною и благочестием».

Четыре года после восшествия на престол понадобилось последнему из рода Романовых монарху для проявления миротворческой инициативы международного масштаба, и здесь важную роль сыграли предложения нового военного министра Куропаткина.

28 февраля 1898 года генерал Куропаткин представил на имя царя Николая II доклад, где предложил подписать конвенцию между Россией и Австро-Венгрией о взаимном отказе в течение 10 лет принимать на вооружение русской и австрийской армий скорострельную артиллерию. По мнению министра, данное соглашение позволило бы сэкономить значительные финансовые средства в сумме порядка 130 миллионов рублей, что составляло значительную часть годового военного бюджета страны.

Куропаткин особо подчеркнул, что

«подобный почин есть общий шаг если не к общему разоружению, то по крайней мере к временной приостановке истощающих Европу расходов на вооруженные силы и средства».

Доклад Куропаткина поддержал «очень сочувственно, даже радостно» министр иностранных дел Михаил Николаевич Муравьев, предложивший «привлечь к приостановке вооружений на 10 лет все континентальные государства: Германию, Австрию, Францию, Турцию, славянские государства».

Министр финансов Сергей Юльевич Витте счел реализацию идеи своего военного коллеги неосуществимой в силу казавшейся очевидной отрицательной позиции Австро-Венгрии, которая, по его мнению, вряд ли решится на подписание беспрецедентного двустороннего соглашения, проигнорировав точку зрения своего ближайшего союзника – Германии. Вместе с тем, отвергнув почин Куропаткина по существу, Витте сам замысел идеи Алексея Николаевича изящно подхватил и, оценивая международную обстановку в более широком формате, масштабно и концептуально, на длительную перспективу, высказал соображение о разработке и согласовании с европейскими государствами рамочного договора о некоем общем пределе вооружений на континенте.

24 марта 1898 года российский МИД подготовил записку с предложением о созыве международной конференции для обсуждения вопросов о неувели-чении и сокращении количества войсковых соединений, уменьшении финансовых расходов на содержание армий государств, а также о средствах мирного решения вооруженных конфликтов.

Записку Муравьева пустили по кругу – обрабатывали, редактировали, согласовывали, корректировали и выверяли в правительственных структурах более четырех месяцев; слава богу, догадались вовремя привлечь компетентных ученых в области международного права, чьи светлые умы, экспертные заключения и рекомендации оказались настолько глубокими, состоятельными и предметными, что позволили наполнить декларационные политические идеи дипломатов конкретным юридическим содержанием.

Согласно волеизъявлению Николая II, 12 августа 1898 года министр иностранных дел России граф Михаил Николаевич Муравьев обратился к полномочным представителям Российского государства за границей с циркулярной нотой, где указывалось: