Курс N by E

К флоту Сент-Джонса принадлежали пароходы «Флоризель» и «Стефано» с линии Красного Креста, «Бель-авантюр» и «Бонавантюр», «Эрик», ходивший на север с Пири, а также «Терра Нова» героического капитана Скотта, «Саузерн Кросс» Шеклтона, «Нептун», «Викинг», «Ньюфаундленд» и другие[18]. Судов много, но и они не могут вместить те армии людей, которые стекаются в Сент-Джонс. Люди приезжают по железной дороге и морем или приходят пешком, сотнями наводняя город. Улицы заполнены моряками в высоких сапогах. Места на пароходах нарасхват, так что заранее заказанные билеты перепродаются за 5, 10 и даже 15 долларов. Я беседовал с одним человеком, который заболел и продал забронированное за ним место за 35 долларов. Это половина той суммы, которую можно заработать за месяц охоты на тюленей. Как-то я зашел в почтовое отделение в Сент-Джонсе, чтобы телеграфировать в Нью-Йорк относительно моего рабочего ящика. Там же был один матрос, который отправлял телеграмму следующего содержания: «Миссис Джон Берне. Купил билет на «Саузерн Кросс», отплываю завтра вечером».

— Вы можете прибавить еще одно слово.

— Тогда припишите: «Прощай», — сказал матрос.

Я не охотился на льду, но уверен, что во всем мире всякая физическая работа одинаково изнурительна, потому что люди в одном краю не храбрее и не сильнее, чем в другом. Их заработок составляет лишь небольшую часть стоимости их труда, за риск же они ничего не получают. Поэтому опасность в расчет не принимается. Местом для охоты на тюленей служат ледяные поля, проплывающие каждой весной через залив Святого Лаврентия в Атлантический океан у восточного побережья Ньюфаундленда. Группы охотников с утра до вечера бродят в поисках тюленей, удаляясь на несколько миль от своего судна. Человек может сломать ногу на неровной поверхности или свалиться в море, перебираясь через открытые пространства воды. Льдины часто трескаются, и тогда образовавшийся проток преграждает обратный путь к судну; порой поднявшаяся метель скрывает все от глаз и заставляет человека блуждать в одиночестве. 80 лет тюленьих промыслов обошлись во много сотен жизней.

Я уже стоял в кухне, когда Роберт Перси проговорил:

— «Саузерн Кросс» прошел Чаннел в понедельник.

Эти слова вызвали в семье общее волнение. Раздались горестные вздохи и восклицания, и, взглянув на них, я сразу почувствовал, насколько неприятно это известие.

— Утром пароход прошел Сен-Пьер и Микелон, но маловероятно, что он заходил в эти пункты.

Ураган был ужасный, замерзшие стекла затемняли комнату и скрывали от глаз бурю. Ветер зловеще завывал в трубе, старый дом скрипел, как древний корабль. Мы все сгрудились у печки, думая только о буре и судьбе «Саузерн Кросс». Особенно примечательно держалась бабушка. После первых же сообщений о «Саузерн Кросс» она сочла корабль погибшим. Меня всегда поражало благородство осанки и лица этой женщины. Сейчас в предвидении несчастья, исполненная суровой печали, она напоминала героиню греческой трагедии.

Ко времени вечернего чая зашел человек и принес с телеграфа свежие новости. Собственно, они заключались в том, что о пропавшем судне больше не слыхали ни звука.

— Да, — сказал он, — здесь у нас порядком поредеет после этого дела.

Бабушка застонала и вышла из комнаты.

Вечером я поднялся было, чтобы уйти, но никто и слышать не хотел об этом. Какая-то старушка, которую я никогда раньше не видел, узнав о том, что я нахожусь у Перси, тоже сказала: «Не отпускайте его домой». Я недавно подружился с этими людьми, но, если бы теперь ушел, ни одна из женщин не сомкнула бы глаз. Они ни за что не хотели разрешить мне расположиться на кушетке в кухне. Меня уложили вместе с Робертом Перси, так что я смог полюбоваться его старыми вязаными кальсонами розового цвета. На полу в передней всю ночь горела лампа, равномерно освещая все комнаты; старые часы в передней били каждый час и полчаса, как отбивают склянки на корабле.

Утром в среду ветер дул с неменьшей силой, но теперь уже с запада. День во всем походил на вчерашний. Можно было лишь догадываться, что где-то над несущимися серыми снежными облаками существует ясное небо. Я отправился на розыски своего дома. Дом, разумеется, стоял на том же месте, но издали был совершенно невидим. По пути выросли сугробы невероятных размеров; дом занесло по самые окошки, так что внутри царил мрак, хоть лампу зажигай. А мой ручей! Исчезли даже покатые склоны ложбины, служившей ему руслом, снег заполнил ее до краев. За один только день мы очутились снова среди глубокой зимы. Без воды жить было неудобно, и я снова возвратился в гавань. Поднимаясь по дороге к дому Перси, я увидел кучку людей, столпившихся перед входом. Какую ужасную новость они принесли! Никогда мне не забыть этого. Прошлой ночью все 160 человек, находившиеся на пароходе «Ньюфаундленд», замерзли во льдах.