Кусака

– Это же просто картинка. – Роудс постучал по бумаге. – Она не живая.

Дифин еще секунду изучала листок, потом сдвинула магниты, которыми тот крепился к доске, и всмотрелась в изображение, водя пальцем вдоль членистого хвоста. Руки девочки начали что-то делать с бумагой. Складывает, понял Роудс. Придает изображению другую форму.

Джесси схватила Тома за руку. Она наблюдала, как Стиви – или Дифин, или что уж это было – сгибала и складывала бумагу пальцами, которые вдруг стали быстрыми и гибкими. Через несколько секунд образовалась бумажная пирамида. Дифин отшвырнула ее; та перелетела через комнату, ударилась о стену и отскочила.

Ганнистон поднял ее. Он никогда еще не видел более скверного бумажного самолетика.

Существо смотрело прямо на них. В глазах светились ожидание и вопрос, но какой, никто не мог понять. Оно шагнуло к Джесси, которая, в свою очередь, отступила на шаг. Рэй вжался спиной в стену. Дифин положила руку себе на грудь.

– Твоя? – проговорила она.

Джесси поняла, о чем спрашивает это создание.

– Да. Моя дочка. Наша дочка. – И стиснула пальцы Тома так, что чуть не раздавила их.

– Доч-ка, – старательно повторила Дифин. – Отпрыск женского пола.

– Прямо по Вебстеру, – пробормотал Ганнистон. – Думаете, она действительно понимает, что говорит?

– Тихо! – велел Роудс.

Дифин, вздернув подбородок, скользнула к окну и на минуту замерла. Джесси поняла, что инопланетянку очаровала видимая сквозь опущенные жалюзи голубизна. Она заставила себя сдвинуться с места, подошла к окну и дернула за шнур. В окно хлынул золотистый свет послеполуденного солнца, яркой лазурью засверкало безоблачное небо.

Инопланетянка стояла и смотрела. Встав на цыпочки, она вскинула кверху обе руки; тело натянулось как струна, устремляясь к небу. На глазах у Джесси лицо гостьи изменилось, перестало быть пустой бесстрастной маской. Теперь его затопили тоска и такая смесь радости с печалью, которую Джесси не с чем было сравнить. Это было личико Стиви, невинное и любопытное, и в то же время чье-то чужое лицо, старое как мир, лицо пожилой женщины, измученной заботами и грезами о былом.

Маленькие руки потянулись к стеклу, но «Стиви» была слишком низкорослой, чтобы взобраться на подоконник. Дифин нетерпеливо фыркнула, скользнула мимо Джесси и потащила от стола к окну стул. Она взобралась на него, наклонилась и немедленно ударилась лбом о стекло. Пальцы Дифин обследовали невидимую преграду, они бились, как мошки, пытающиеся пролететь сквозь сетку. Наконец руки Дифин безвольно повисли вдоль тела.

– Я… – сказала Дифин. – Я же-лать…

– Что она говорит? – спросил Ганнистон, но Роудс приложил палец к губам.

– Я же-лать… – Дифин повернула голову, и глаза, в которых притаилось что-то древнее, встретились с глазами Джесси. – Я же-лать ше-ве-лить ваш уш-ной рако-вина.

Все молчали. Дифин моргнула, ожидая ответа.

– Думаю, она хочет поговорить с нашим главным, – сказал Рэй, и Том не слишком нежно ткнул его локтем в плечо.

Дифин повторила:

– Ко-ле-бать ваш бара-бан-ный пере-понка.

Джесси решила, что, кажется, понимает.

– Вы хотите… поговорить с нами?

Дифин нахмурилась, обдумывая услышанное. Она издала странный мелодичный звук, вроде тихого чириканья, слезла со стула и мимо Джесси выскользнула из комнаты. Роудс с Ганнистоном поспешили за ней.

Когда Джесси, Том и Рэй добрались до кабинета, Дифин, скрючившись на полу, начала читать словарь, видимо намереваясь вызубрить его от корки до корки.

Глава 15 Плохая карма

В то самое время, когда Дифин постигала тонкости английского языка, в ремонтной зоне автозаправочной станции Хавьера Мендосы на гидравлическом подъемнике трудился Коди Локетт. Ему надо было сменить тормозные цилиндры «форда». Коди был в старых линялых джинсах и оливково-зеленой робе, на которой под звездочкой «Тексако» стояло его имя. Руки у мальчика были черны, лицо – в полосах смазки. Парнишка знал, что весьма отдаленно напоминает чистеньких бензозаправщиков из рекламных телепередач, но, не испачкавшись, работу не сделаешь. За последний час он сменил масло в двух машинах и свечи зажигания в третьей. Гараж был царством Коди: на стенах аккуратными рядами, сияя не хуже хирургического, висел инструмент, от стеллажа с покрышками и большим набором кабелей пахло свежей резиной, с металлических потолочных балок свисали ремни и шланги. Дверь гаража подняли, большой вентилятор усердно гонял воздух по кругу, но везде, где солнце отражалось от хрома, все равно было не продохнуть, и двигатели приходилось постоянно переворачивать.

Застопорив подъемник на необходимой, по его мнению, высоте, Коди взялся за пневматический гаечный ключ и начал снимать покрышки. Работа помогала забыть про папашу. На сегодня дел предостаточно (еще предстояло вытащить мотор из зеленовато-голубого пикапа, стоявшего в соседней ремонтной зоне), а парнишке хотелось выкроить после обеда часок-другой, чтобы повозиться с карбюратором мотоцикла и заделать вмятины на корпусе.