Кувейт. Мозаика времен

Венец гостеприимства в Аравии — угощение гостя кофе. Этикет арабов Аравии предписывает, что каким бы богатым ни был стол, кофе гостю надлежит подать непременно. Кофе занимает особое место в повседневной жизни жителя Аравии. Когда аравиец хочет подчеркнуть, что слова его — сущая правда, то, налив чашечку кофе, и подав ее гостю, скажет: «Веришь мне — прими из моих рук кофе». «Дом, где нет кофе, — жилище скупого», — гласит поговорка аравийцев.

К кофе в домах коренных жителей Кувейта обязательно подадут кудуа’ — большой медный поднос с финиками, халвой и другими аравийским сладостями (в народе его называют «подносом предков»). Кофейные столики мастерят из бережно передаваемых из поколения в поколение резных входных дверей. Покрытые стеклянной «скатертью», невысокие столики эти, на изящных ножках из дорогих пород дерева, — непременный атрибут жилища состоятельного кувейтца.

Старожилы Кувейта, регулярно посещающие уютные кофейни на городском рынке, объясняют своим внукам, что кофе, как поучали их в свое время отцы и деды, «улучшает зрение, укрепляет память и оттачивает разум». Разум же человека, повторяют они слова Пророка Мухаммада, — это лучшее творение Господа. Обогащать и развивать его надлежит непременно.

В разговоре между собой кувейтцы, если хотят сказать, что такой-то соплеменник — человек гостеприимный, то по старинке и сегодня говорят, что «кофейник в доме (‘Абд Аллаха, к примеру) всегда полон». Утрату ступки для помола кофейных зерен, так же как и кофейной ложки, с длинной ручкой, для помешивания зерен при их обжарке, коренные жители Кувейта считали в прошлом дурным предзнаменованием, знаком надвигавшейся беды и грядущих ненастий.

До XVII века кофе в Европу поступал, для справки, только из Йемена. Родина кофе — эфиопская провинция Каффа. Оттуда кофейные кусты завезли в Йемен. Появление там первых кофейных плантаций предания связывают с шейхом ал-Шадли. Имя этого человека йеменцы и поныне поминают в утренних молитвах. Вывоз кофе из Йемена шел через порт Моха. Отсюда — и название лучшего в мире сорта кофе («мокко»).

Долгое время посещать кофейные плантации в Йемене чужеземцам запрещалось, строго-настрого. Вывоз кофейных кустов и даже сырых, только что собранных кофейных зерен, которые можно было бы использовать в качестве семян, карался смертью. История сохранила имена людей, решившихся все же сделать это.

Первым среди них фигурирует в сводах аравийской старины индус-мусульманин Шах Джамар Мазарби. Возвращаясь из паломничества в Мекку, он как-то умудрился раздобыть в одном из йеменских портов семь сырых зерен, и тайно пронести их на судно, минуя таможенный досмотр. В Индии посеял эти зерна на Чандрагирских холмах в Картенаке. В 1616 г. несколько кофейных кустов вывез из Йемена голландский купец Питер ван дер Брак; их посадили в Ботаническом саду в Амстердаме. В XVIII веке голландские купцы завезли кофейные кусты из Мохи на Яву и Суматру. Так, шаг за шагом, кофе стали выращивать и в других частях мира. И вскоре он сделался, наравне с чаем, одним из любимых напитков людей.

Среди знаменитых кофеманов историки упоминают Иоганна Себастьяна Баха, легендарного композитора, автора Кофейной кантаты, предпочитавшего кофе пиву, традиционному напитку немцев. Обожал кофе Наполеон Бонапарт.

Кофе в жилище аравийца подают гостю перед трапезой, а также во время беседы, которая проходит после еды.

В шатрах бедуинов блюда с пищей — рисом, мясом и рыбой — расставляют на белой скатерти, разостланной на песке. Если в гостях у бедуина находится шейх, то подают блюд пятнадцать, не меньше. На половине из них — красуются целиком зажаренные бараны, внутри них — запеченные куры. Еду по старинке, закатав рукав, берут с блюд-подносов правой рукой. Едят молча. Согласно традиции, прием пищи в аравийской пустыне, должен сопровождаться молчанием.

После еды — время беседы. «Говори с людьми о том, что они знают, — гласит народная мудрость арабов Аравии; — и сторонись пустых разговоров». Таков здесь этикет беседы, и знать его, отправляясь с деловой поездкой в те края, небесполезно.

Пожилые торговцы Кувейта называют бессодержательную болтовню «пустословием», «болезнью языка», которой, по их словам, особенно, дескать, подвержены женщины.