Кувырком (ЛП)

Поднимаюсь по ступенькам и иду по коридору на звук рвотных позывов, как Гензель и Гретель по хлебным крошкам. Останавливаюсь в дверях ванной, отбрасывая тень на скрюченную фигурку Челси, склонившуюся над унитазом и вцепившуюся в него обеими руками, будто от этого зависит ее жизнь. На ней балахонистая черная футболка и спортивные штаны. Волосы собраны на макушке, несколько влажных от пота прядок прилипли к шее.

Приседаю рядом, положив руку ей на спину.

Когда рвотные позывы ослабевают, она вытирает рот салфеткой и спрашивает со стоном:

— Что ты здесь делаешь? Как вошел?

— Мне позвонила Розалин. А ключ был под ковриком. Не следует его там оставлять.

— Не надо было приходить, — всхлипывает. — Уходи скорее, пока не заразился.

— Черт возьми, когда это началось?

Челси тяжело дышит и закрывает глаза.

— В понедельник посреди ночи. Первым заболел Рэймонд, остальные посыпались следом, как домино.

— Почему ты мне не позвонила?

— Я обратилась к соседке, матери Уолтера. Она ответила, что не может рисковать здоровьем своих детей. Ее дочь участвует в театрализованном представлении на этой неделе. Сказала, что ей жаль.

Зашибись. Извинения так помогают!

Челси с трудом доходит до раковины, ополаскивает лицо и рот.

— Надо проведать детей, — поворачивается в сторону двери, чуть не разбив о раковину голову, когда у нее подгибаются колени.

Но я успеваю предотвратить падение.

— Ух, аккуратнее, — говорю решительно. Даже немного раздраженно. — Никуда ты не пойдешь, а ляжешь в кровать. Где твоя спальня?

— Нет, я должна …

— Не спорь со мной. Куда идти?

Кажется, сдается. Или все дело в том, что просто больше не имеет сил держать голову прямо. Только прислонившись к моей руке.

— Внизу, но я хочу остаться здесь… вдруг я им понадоблюсь. Можешь отвести меня в гостевую комнату? Последняя дверь справа.

Следуя инструкции, отношу Челси в простенькую комнату с желтыми стенами и кроватью под белым покрывалом. Нежно укладываю на постель. Открыв лихорадочно блестящие несчастные глаза, захворавшая смотрит на меня и шепчет:

— Мне нельзя болеть.

— Поздно спохватилась.

— Тетя Челси! — слышится зов одного из мальчишек.

К ней будто подключили ток. Глаза широко распахиваются, голова дергается, пока больная пытается сесть.

— Лежи, — вновь ее укладываю.

— Я должна…

— Челси, я же здесь. Позволь тебе помочь, — рявкаю, еле сдерживаясь, чтобы не встряхнуть. Откидываю волосы с мертвенно — бледного, но по-прежнему чертовски красивого лица. — Я сам проверю, как у них дела.

Некоторое время она смотрит на меня, как на видение. Или сон. Потом глаза медленно наполняются слезами. Они текут из уголков глаз по щекам.

И каждая гребаная слезинка рвет мне сердце.

— Не плачь. Что случилось?

Прерывисто вздыхает и вытирает лицо.

— Я просто… так устала, Джейк. Так устала.

Впервые задумываюсь о том, каково было Челси, когда она ответила на тот телефонный звонок. Наверное, ураганом носилась по дому, в спешке закидывая в сумку самое необходимое, полагая, что за остальным пришлет кого-нибудь позже. Как была вынуждена прервать обучение, вероятно, расторгнуть договор аренды, перевернуть с ног на голову всю привычную жизнь.

Потом оказалась здесь, где в ней вечно кто-то нуждается. Где необходимо постоянно думать о куче разных дел, о шести детях, которые не в состоянии позаботиться о себе сами. Где надо не просто накормить, отвезти в школу, разобраться с уроками, а помочь справиться с невообразимой потерей. Где главной обязанностью стало не дать племянникам развалиться на части.

И делать это приходится в одиночку.

Уверен на сто процентов, Челси на саму себя не потратила ни секунды. Ни чтобы преодолеть собственную боль, ни чтобы пережить скорбь и утрату. На это нет времени. Слишком долго крутится в колесе, как та белка. Лишь вопрос времени, когда окончательно сломается.

— Поспи, Челси. Клянусь, я обо всем позабочусь.

Улыбается, только поток слез становится сильнее. Крепко сжимает мою руку.

— Спасибо.

Определяю для себя очередность оказания медицинской помощи. Переключаюсь на режим зоны военных действий. Проверяю спальни — Рори и Рэймонд спят в обнимку щекой к щеке на нижнем уровне двухъярусной кровати с несчастной гримасой на одинаковых лицах; рядом с каждым стоит ведро. Райли и Риган в полудреме лежат на постели старшей из них, рядом тоже мусорная корзина. Обращаю пристальное внимание на двухлетнюю малышку, взирающую на меня остекленевшими глазами.

— Привееет, — говорит еле живым охрипшим голосом.

Провожу рукой по мягким детским волосам.

— Привет, детка.

Потом спускаюсь на кухню, где Розалин, взгромоздившись на столешницу, кормит братика из бутылочки. Сообщает, что тысячу раз видела, как это делали ее мать и Челси. Хвала всевышнему за наблюдательных детей.

— Но тебе придется подержать Ронана, пока он не срыгнет, — информирует девчушка, а затем объясняет, что делать. Осторожно вынимаю малыша из креслица, держа на вытянутых руках, как тикающую бомбу, готовую взорваться в любой момент. Следуя инструкциям Розалин, прижимаю младенца к плечу, поглаживая и похлопывая по спинке. — Вот так? — спрашиваю семилетнюю няню.