Кузены

Он поднялся на ноги. Сэмми так и запрыгал вокруг.

– Тоже хочешь со мной, песик? – проворковал Арчер. – Да, дружок, пойдем вместе, пойдем. Вот хороший мальчик!

– Какая же ты балда! – рассмеялась Аллисон.

– Тебе ничего не нужно?

«Нужно. Домой», – подумала она, но вслух сказала:

– Нет, я пойду поищу Адама.

Может, он согласится прерваться на пятнадцать минут и отвезти ее в Кэтминт-хаус. Ей и так уже удалось продержаться здесь почти час – это можно считать маленькой победой.

На ходу Аллисон настороженно оглядывалась, опасаясь наткнуться на Мэтта, но того нигде не было видно. Как и старших братьев. Она дважды обошла сборище у костров, но так их и не увидела. Арчер вернулся и болтал с Робом Валентайном, накинув свитер на плечи и уже со стаканчиком в руке. Отсутствовали только Адам, Андерс и Мэтт. Может, уехали? Нет, «БМВ» и ярко-зеленый мопед по-прежнему стояли на месте.

С нарастающей тревогой Аллисон двинулась дальше по пляжу. Только бы братья не вздумали затеять драку. Мэтт, конечно, паршиво повел себя тогда в кофейне, но двое на одного – это нечестно.

Аллисон дошла уже до самого края, где берег становился каменистым и стояли кабинки для переодевания. Там обычно обжимались парочки, но сейчас никого не было. Морщась от ветра, швырявшего песок прямо в лицо, она двинулась дальше.

За кабинками в море выдавался причал, возле которого плясали привязанные гребные лодки. На самом краю Аллисон наконец заметила два знакомых силуэта – высокий, Адама, и пониже, Андерса, – и ускорила шаг.

Оба не сводили глаз с пенящихся волн и не заметили ее приближения.

– Видишь что-нибудь? – спросил Адам, повышая голос, чтобы перекричать ветер.

– При таком-то течении? Ничего мы уже не увидим.

– Черт, Андерс! – У старшего брата вырвался нервный, хриплый смешок. – Напомни мне никогда не переходить тебе дорогу.

От этого короткого обмена фразами и неотрывных взглядов братьев на бушующее море у Аллисон по спине пробежали мурашки. Ей не хотелось даже знать, о чем они говорят, и она едва не развернулась, чтобы убраться подальше, возвратиться на праздник. Однако что-то ее удержало. Протянув руку, она потрясла Адама за плечо и окрикнула, от чего тот чуть не подпрыгнул.

– Эй! Что это вы здесь делаете?

Глаза обернувшегося Андерса блеснули в лунном свете.

– Избавляемся от проблемы.

Глава 25. Обри

Оказавшись за воротами, я прячу велосипед за густыми зарослями жимолости. Выхожу к подъездной дорожке, обдумывая дальнейшие действия. Не могу же я просто подойти к главному входу Кэтминт-хауса: «Эй, привет, не плюнете для меня в чашку? Мне бы только образец ДНК, и больше я вас не побеспокою».

Одна мысль об этом заставляет почувствовать себя какой-то чокнутой. Нормальные люди не проникают в особняк своей бабушки в поисках доказательств того, что та – самозванка. Всю дорогу, налегая на педали, я пыталась найти другое, более разумное объяснение исчезнувшего родимого пятна.

Может, Милдред его удалила? Я сама просила об этом родителей, когда меня совсем извели в младшей школе. «Ты должна им гордиться, – сказал тогда отец. – Как твоя бабушка. Она бы ни за что не согласилась отказаться от части себя из-за других». В кои-то веки совет был дельным, но мама все же согласилась сводить меня к нескольким пластическим хирургам. Все сказали одно и то же – пигментация слишком яркая и глубокая. От лазера станет, наверное, несколько бледнее, но удалить совсем не получится.

Может быть, замазала чем-то – тональным кремом, например? Однако как же тогда перчатки? Зачем носить их постоянно, даже летом в жару?

Может, я просто не заметила? Нет, исключено. Я знаю это родимое пятно как свои пять пальцев – и именно чуть ниже них оно бы располагалось у бабушки. Я не могла просмотреть то единственное, что у нас с ней общего. Его там не было. Я уверена.

Мне удается незаметно пробраться вдоль края дорожки за зарослями кустов и обойти дом. Я останавливаюсь, оглядывая залитый солнцем задний двор, на удивление большой – с расстояния нам казалось, что Кэтминт-хаус стоит прямо на краю утеса. Здесь все не так ухоженно: трава давно не стриженна, кусты разрослись, цветники выглядят запущенными. Снизу доносится рокот волн, разбивающихся о скалы, и слабые крики кружащих над ними чаек.

«Что я делаю?!» – ужасаюсь я вдруг, попятившись. Это же вторжение в чужую собственность! Мало того, я собиралась еще и в дом вломиться, хотя мне ясно сказали держаться подальше. Меня могут арестовать, и все ради чего? Надо было просто сообщить о своих подозрениях, и пусть полиция разбирается.

И тут я вижу наполовину открытое окно первого этажа, примерно на уровне человеческого роста. Оно словно приглашает в дом. Подкравшись и оказавшись прямо под ним, я приподнимаюсь на цыпочках и заглядываю внутрь. Комната красиво отделана, с лепным карнизом под потолком и люстрой искусной работы. Однако используется она как кладовая. Всюду груды каких-то коробок, скатанные рулоны ковров и аккуратно поставленные друг на друга стулья. За открытой дверью виден тускло освещенный коридор, из которого не доносится ни звука.