Кузница Тьмы

Мужчина кивнул, переступил с одной окровавленной ноги на другую.

— Можете идти, сир.

Они смотрели, как беженец возвращается в потрепанную колонну. Капитан резко выдохнула. — Забрали детей.

— Сир, — сказала Фарор Хенд. — Вы везете Шекканто и Скеленалу сообщение, что Хранители на их стороне. Но если бы Калат Хастейн узнал, что Мать и Отец культа разгоняют свою паству, делая детей горькой монетой…

— Мы доставим послание, — сказала Финарра, натягивая удила. Потом замешкалась, искоса глянув на Фарор. — Прости, хранительница. Я делаю наше путешествие неприятным, натянутым. Вода мутна меж нами, и мне жаль.

— И мне, сир.

— Но таким мелочи ничтожны пред видом здешних бедствий.

— Да, сир.

Финарра поколебалась и продолжила: — Когда закончишь с Легионом Хастов, Фарор Хенд, выбери место, где можно переждать.

— Сир?

— Место. Назови мне свой выбор, прежде чем уедешь, и я позабочусь, чтобы весточка была послана… тому, кому ты скажешь.

Фарор Хенд не опустила взгляда перед капитаном. — Сир, я не дезертирую из Хранителей.

Финарра кивнула: — Понимаю. Тем не менее, придумай место…

— Убежище.

— В грядущие бури, Фарор Хенд, всем нам нужны будут такие места.

Фарор всмотрелась в капитана и кивнула: — Я подумаю, сир.

— Отлично. Ну, придется ехать по равнине — полагаю, дорога непроходима до самого монастыря Яннис.

— Вы смогли бы заключить такую сделку, сир?

Финарра кинула на нее быстрый взгляд. — Так и не родила ребенка, не знаю что сказать. Но… если не видишь надежды, но тебе предлагают спасти детей… какой же родитель не отдаст жизнь ради спасения детей?

— Трясы отлично это поняли, думаю я. И все же… Встретив их отряд среди развалин стоянки разбойников, я услышала, что они сделали там такое же предложение, но матери перерезали горло своим чадам.

Финарра заморгала. — Кажется крайне эгоистичным.

— Возможно, сир, некоторые ценят свободу дороже самой жизни.

— И отлично, если это собственная жизнь. Вряд ли хоть один ребенок радовался касанию клинка.

Фарор Хенд промолчала, не в силах найти возражений. Но воспоминания мучили ее.

Некоторое время они ехали медленно — почва оказалась неровной и каменистой. Наконец она сказала: — Сир, многие ночи мне снились матери и отцы, убивающие своих детей. Но им не предлагали сделок, и никакая угроза не нависала, торопя руки.

— Тревожный сон, хранительница. Если деяние их было бесцельным…

— В некотором смысле цель была, сир. С каждым зарезанным ребенком, виделось мне, росли богатства убийц — столбики монет, каменья и шелка, рабы у ног. Я видела, как они жиреют, но за окнами мелькали языки пламени… все ближе…

— Давайте выполним свои задачи, хранительница. И не будем поминать дурные сны.

Когда Финарра Стоун понудила коня идти быстрым, почти опасным аллюром, Фарор последовала ее примеру. Свет дня угасал, на тракте слева поток фигур стал бесцветным и тусклым. Вскоре сумерки поглотили их.

Девятнадцать

Звуки пирушки заполнили лагерь Легиона Хастов, залетая в шатер командующего. Хунн Раал улыбался, исподволь изучая женщину напротив. — В такое время это кажется скромным жестом, — сказал он, — но не могу отрицать, что наслаждаюсь происходящим.

Торас Редоне не улыбнулась в ответ. Лицо ее не менялось, что начало раздражать капитана. В левой руке она держала кружку, в правой кувшин вина из личных запасов, поставив обе емкости на колени. — Если думаете, — сказала женщина с едва заметной нечеткостью выговора, — что, раздав вино и эль солдатам, можно обеспечить вечный союз двух легионов, капитан… пьянство завело вас не туда.

Хунн Раал поднял брови. — Меня очень ранит, командир, что мы глядим друг на друга как соперники…

— Ваша нелюбовь к Хастам не связана с соперничеством. Вы боитесь нашего оружия, его воинственных песней. Не моих солдат нужно накачивать вином, чтобы достичь мира. Возможно, милости вашим солдатам оказались бы полезнее.

— Воинственные песни? Клянусь Бездной, командир, многими словами можно описать зловещие вопли ваших клинков, но язык музыки тут явно не подходит.

Она не сводила с него упрямого взгляда. — Неужели? Какой волнующей симфонии вы желали бы на войне, капитан? Барабанов, чтобы чаще билось сердце? Крещендо, отмечающего столкновение врагов на поле боя? Печальных гимнов, чтобы улегся пепел над неизбежной следующей сценой — сценой резни? Вы романтик, капитан? Грезите о славе и добродетели, героизме и мужестве? Мы все братья и сестры в броне, под кожей и до мозга костей — и, лишаясь боевых покровов, смешиваемся в общую кучу? — Она подняла кружку, сделав очередной глоток. — Такой мужчина пришел к нам? Пьяный и сентиментальный, но готовый воздеть руку и ткнуть указующим перстом в неверных?

Хунн Раал подавил резкий ответ. — Легион Хастов объявил себя личным воинством Матери Тьмы…

— Урусандер отвергает наши притязания? А вы?

Он покачал головой. — Командир, среди вас отрицатели.

— И что?

— Они не принадлежат Матери Тьме.

— Неужели?

— Разумеется.