Квантор существования

Встреча с Яном после недолгой разлуки неожиданно вновь привела Машу в смущение. Словно недельное расставание оборвало некие связи, тонкие ниточки узнавания, успевшие протянуться между ними. Впрочем, это касалось одной Маши. Ян и раньше не испытывал в ее обществе никакого смущения и вряд ли вообще был способен на подобное чувство. А Маше приходилось теперь заново обвыкаться со своим кавалером и новым положением девушки, за которой, пусть и ненавязчиво, ухаживает взрослый мужчина.

Балашинский, хоть и не смущался и не впадал в сантименты, на свидание ехал с радостью. Хотя, благодаря миру, подписанному с Фомой, уже не испытывал и захватывающего чувства, которое возникает от сознания, что ты тишком воруешь запретные яблоки в чужом саду. Выходило, что встречи с Машей были Яну нужны. И не из-за мальчишеского задора и не из баловства. Но и понимал, что в то же время продолжает он дразнить гусей, пусть и других. И более опасных, чем одомашненный Фома.

Гулять с Машенькой Ян Владиславович, как у них и повелось, отправился пешком. Никогда не ощущавший усталости, он находил особое удовольствие при таком способе передвижения, когда не мчишься, сломя голову, в железной колымаге, не успевая толком оглядеться по сторонам, или, того лучше, без толку не стоишь в нудной, автомобильной пробке. Машенька, было видно, радовалась и просто идти рядом с ним, не заикаясь ни о чудном его "мерседесе", ни о иных, престижных средствах для городского путешествия. Однако, считаясь с невеликими ее силенками, часто ловил и машину, проехать до места их прогулки. Больше всего притягивал их обоих Старый Арбат. Балашинского, скорее от того, что, мощенная камнем, эта улица пробуждала в нем ностальгические воспоминания о похожих улочках ушедшей в прошлое Буды, где шествовал он гордо, на пике своей дворцовой карьеры, богатый и знатный господин, и верный Михай, оруженосец и друг, был еще жив. И неважно, что те полузабытые улочки были куда шумнее и грязней, и ходили по ним совсем иные люди. Главное, что, неизвестно как, но присутствовал незримый на нынешнем Арбате, все тот же знакомый ему с детства средневековый дух. Машенька же, с присущим юности символизмом, считала эту старейшую московскую улицу местом романтическим и судьбоносным, и оттого приятно загадочным.

Главным же событием дня стало то, что Ян, против сложившегося между ними обыкновения, не просто шел с ней рядом. А предложил Машеньке опереться на его руку. Маша от его предложения смутилась еще больше, но и обрадовалась и предложенную руку, конечно, приняла. А, когда уже сидя за столиком в уютном арбатском ресторанчике с пиццей, Ян, рассказывая о своих первых впечатлениях после переезда в Москву, откуда, впрочем, он не сказал, осторожно взял ее ладонь в свою, Машенька почувствовала себя на седьмом небе от счастья, хотя и натурально залилась краской. Надо ли уточнять, что послеобеденные занятия она и в этот ослепительный день прогуляла.

– Хотелось бы мне, Маша, как-нибудь пригласить Вас к себе в гости, – вдруг сказал Балашинский Маше, когда уже провожал ее домой. Сказал и осекся. Куда и кого он собрался пригласить? Увлекся девушкой и совсем обалдел? Тут же попытался исправить собственную оплошность, – однако, дом мой полон родственников, близких и дальних. Некоторые из них могут показаться Вам странными, а некоторые и излишне любопытными и даже навязчивыми.

– А почему Вы хотели бы меня пригласить? – спросила после недолгой паузы Маша. Ей, бедняжке, момент показался удобным и подходящим, чтобы прояснить немного отношение к ней Балашинского и причину его внимания. Возможно, что и услышать приятные признания. Маше и в голову не пришло, что вопрос ее мог быть истолкован Яном превратно. Если родственники являли собой помеху, то, не имелась ли в виду встреча у него дома и наедине? В таком случае слова ее были рискованы и вызывали Яна на лишние откровенности.

Но и у Балашинского вопрос вызвал некоторое замешательство. Требовалось от него некое решение, которое он не готов был принять и, значит, было бы оно преждевременным. Но он ответил Маше. И ответил так, как хотелось ему именно в это мгновение.

– Потому, Машенька, что Вы мне нравитесь. Вы, наверное, и сами это давно поняли, – и, чтобы не допустить новой неловкости, пояснил, – вот мне и захотелось, чтобы Вы узнали меня поближе. В том смысле, что и дом, и родня, и даже домашние животные многое могут рассказать о человеке. Но, всему свое время. Вы согласны?

Благо, дошли уже до угла ее дома, и Маша только коротко кивнула в ответ, сглотнула с судорогой слюну и стала спешно прощаться. Балашинский ее не удерживал. Пообещал навестить в университете на днях и только. Но лишние слова были не нужны обоим. И так уже, против воли каждый услышал и сказал больше, чем хотел. Надо было осадить в себе, передумать и воспринять события и слова случившегося вечера.