Квантор существования

Конечно, это было беспардонное вранье. Что на сегодня назначена операция Ян Владиславович не мог не знать, сам же ее и назначал. И Машу он мог преспокойно предупредить еще вчера. Однако же, не сделал этого. А потащился в город и теперь валял дурака перед самим собой.

В Большой дом вернулись, когда уже начало темнеть. Но время было еще не позднее, около шести часов. Мадам вот-вот надлежало выезжать. В холле собрались все действующие лица. Ян перед отправлением отечески чмокнул Ирену в напудренный лоб, словно перекрестил благословением. Двинулись со двора на двух машинах след в след. Впереди мадам, оседлавшая черную спортивную "тройку" "БМВ"-купе, позади в зеленом четырехдверном "Паджеро" ехала боевая группа подкрепления. Макс, Сашок и Рита. Миша пока оставался в доме. Связаться с Шахтером он должен был не раньше, чем получит подтверждение от группы. Все равно: о провале или об удаче. Покинет ли Чистоплюев сей мир нежно и бескровно или с большим ба-бахом.

Чистоплюев, как и было договорено, ровно в восемь уже сидел за "их" с Иреной столиком в ресторане "Метелицы". По раннему времени посетителей почти и не было, хотя день был пятница. Замороченный депутат недоумевал, отчего его киска-затейница выбрала для свидания столь необычно раннее время, но вскоре нашел для себя удовлетворительное и лестное объяснение. Наверное, соскучилась без него за целый-то день, вот и звонила даже сегодня раз пять. Все ворковала, когда увидит наконец своего дорогого папочку. На папочку Чистоплюев не обижался, Ирена и сама поди не юная девица. Юной девице за такое обращение Чистоплюев, пожалуй, и в морду бы дал. А от кисоньки ничего, можно. Это она так ластиться, ему ли не понять, шутка ли, сколько баб повидал на своем веку. А сколько прошло через его руки и не пересказать. Но такой! Такой ни разу не было, подумал Чистоплюев и ни капельки не покривил душой. Такой опытной, такой разгульной, такой капризной, такой бесстрашной, такой щедрой, неутомимой и бурной на ласки. И главное ведь, ничего у него не просила, и, вот удивительно, чувствовал, что и не попросит. А на эти вещи у Чистоплюева был как раз отменный нюх.

Когда мадам появилась в дверях, учтиво сопровождаемая метрдотелем, Чистоплюев аж привстал от восхищения. Ирена и всегда-то одевалась нарядно и к лицу, являя собой венец претенциозного стиля и новорусского шика, но сегодня она была поистине ослепительна. Длинное в пол черное платье, расшитое черным же ярким стеклярусом по краям извилисто обрезанного подола и обширного декольте, обольстительная ножка в чулке с намеком на ажурность, выглядывающая то и дело сквозь прорези прозрачного шелка, туфельки с вытянутыми носами, кокетливо обтекающие высокий, зазывный подъем. И огромные голубые глаза, почти синие в тенях косметики, и карминные, подчеркнутые умело карандашом губы, и прическа, замысловато вечерняя с локоном, падающем на розовое ушко. Банальная, эталонная, ресторанно парадная, мадам была убойна для жаждавшего ее Чистоплюева.

А дальше все пошло, как в импортном кино. Ни одного блюда на столе дешевле пятнадцати баксов. Столько стоил креветочный салатик, так и не съеденный под закуску. И, король банкетов – коньяк-флибустьер. Стрекало для мужчин и убивец слабого пола. Был он мягок и великолепен. Чистоплюев принял за раз двести "Реми Мартин" и под триста за вечер "Хенесси ХО", зачем мешал разные погреба, несчастный избранник и сам не понял. Оправдался перед собой гусарским куражом. Мадам хохотала и задевала ножкой под столом. Чистоплюев мечтал уже и об укромном уголке под ниспадающей тяжестью ресторанной занавеской, но в клубе было полным-полно народу, и лихорадочные мечтания пришлось придержать. А местные "хачики", бесцеремонные и горяче-южные, строили Ирене многозначительные глазки, у Чистоплюева непроизвольно сжимались кулаки. Но статус не позволял встать и набить морду – в кураже Чистоплюев ощущал способность на многие поступки. А Ирена, гордая, будто королева на рождественском балу, и головы не повернула, хотя не могла не осязать их липких взглядов. И за ее пренебрежение к их кавказским капиталам Чистоплюев был особенно ей благодарен.

Когда ее полнокровный кавалер в очередной раз, мучимый начинающейся аденомой, отбыл в уборную, мадам приступила к плану ликвидации. Полукруглое, стеклянное лоно подогретого фужера переливалось коньячной, неотпитой массой. В которую мадам, помавав изящно ручками, скучая и закуривая, пересыпала содержимое пробирки, с невидимым логотипом "Мейд ин Фома лаборатри". И, конечно, возвратясь, Чистоплюев ухарски опрокинул бокал за здравие присутствующих здесь дам.