Квантовая ночь

– Чтобы заново откалибровать оборудование. Он единственный доступный из тех, для кого у нас есть результаты прошлых тестов; остальные разъехались на праздники по домам.

– Так он и согласился снова надеть этот шлем после того, что тот с ним сделал в прошлый раз, – не говоря уже о том, что произошло с Тревисом Гуроном.

– Да, наверняка всё дело в транскраниальном фокусированном ультразвуке, – сказал Доминик. – Мы не будем включать эту штуку: она, очевидно, не работает как надо. Но если мы не откалибруем шлем как полагается, любые новые данные по субвокализации будут бесполезны.

– Господи, Дом, ты должен просто закрыть этот проект.

– С чего это? Никто, кроме тебя и меня, не знает о том, что испытуемые падают в обморок.

– Это не обморок, чёрт возьми. Тревис в коме, и, в отличие от Марчука, нет никаких признаков того, что он из неё выйдет.

– Я согласен, что это большое горе, – спокойно сказал Дом. – Но мы наткнулись на что-то огромное, и я не собираюсь просто так это бросить. Нам нужно, чтобы Марчук снова пришёл сюда.

Менно нехотя кивнул:

– Ладно. Думаю, спросить можно.

* * *

– Извини, что пришлось снова тебя потревожить во время каникул, Джим, – сказал Доминик. Он сидел на лабораторном табурете, а Менно стоял, прислонившись к стене.

Насколько Менно мог судить, на Джиме случившееся в прошлый раз никак не отразилось. Он был одет в вельветовые штаны и потрёпанную толстовку с капюшоном с эмблемой «Калгари Стампид»[42].

– Без проблем, – ответил Джим.

– Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? – спросил Менно.

Джима, казалось, озадачил этот вопрос.

– Всё в порядке, спасибо.

Доминик слегка скривился и снова взял разговор в свои руки:

– Хорошо, хорошо. Мы надеялись, ты не будешь против ещё одного испытания в шлеме.

– В новом или старом? Новый мне не слишком понравился.

– Не волнуйся, – сказал Доминик. – Мы, э-э… сделали его посвободнее; он не будет таким тесным, как в прошлый раз.

– Я не знаю, – сказал Джим.

«Разумеется, мальчишка откажется», – подумал Менно. Но Доминик продолжал давить:

– Пожалуйста.

Джим нахмурился.

– Это очень сильно нам поможет, – добавил Доминик.

Менно слегка качнул головой. Пустая трата вре…

– Ладно, – сказал Джим, пожимая плечами. – Почему бы и нет?

* * *

– О’кей, Джим, – сказал Дом в микрофон интеркома, глядя на молодого человека сквозь стекло. – Попробуй снова.

– Я пробую, – ответил Джим.

Менно указал на осциллоскоп:

– Фонемы здесь и здесь, видишь?

Дом кивнул.

– Но больше ничего, – сказала Менно. – Попроси его попробовать другую фразу.

– Джим, – сказал Дом, – думай стишок про Шалтая-Болтая. Ну, тот самый.

Джим кивнул, и осциллоскоп показал крошечные всплески на каждом слоге.

Дом посмотрел на Менно:

– Возможно, ты повредил шлем сильнее, чем я думал.

– Нет, – сказал Менно. – Когда я надел его на себя, просто для проверки, он показал обычный внутренний шум. Но мы не можем использовать меня для калибровки, потому что не сохранили мои старые записи.

Дом снова включил микрофон.

– Джим, проверь, плотно ли сидит в гнезде кабель, выходящий из стойки с аппаратурой.

Джим проверил порт RS-232C.

– Как таракан за печкой, – доложил он.

Он замолчал, и у Менно упало сердце при виде ровной линии на фосфоресцирующем экране.

– О боже, – сказал он. К счастью, интерком был отключён: Джим бессмысленно пялился в пространство.

– Мы не виноваты, – быстро сказал Дом.

– Да чёрта с два! – рявкнул в ответ Менно, указывая на горизонтальную линию. – Мы с ним это сделали. Мы заставили замолчать его внутренний голос.

13

Наши дни

– Какие «ужасные вещи»?

Кайла посмотрела в полукруглое окно. Солнце село; реки были темны и спокойны, словно извилистые чёрные шоссе. Я дал словам повиснуть в воздухе; она прикусила нижнюю губу. Наконец она снова посмотрела на меня, немного прищурив голубые глаза:

– Ты правда ничего не помнишь? Даже этого?

– Честное слово.

– Послушай, – сказала она. – Я все эти годы немного следила за тобой. Смотрела, что есть про тебя в Интернете, спрашивала общих знакомых, как у тебя дела. И люди всё время отвечали: «О да, Джим. Такой приятный человек!» И ты был хорошим, когда мы начали встречаться. Внимательным, чутким, заботливым… Так что, когда…

Её голос затих, и она уставилась в стену из светлого кирпича.

– Что? – спросил я.

– Когда ты набросился на меня, это была полная неожиданность, понимаешь? Как мешком по затылку. – Она понизила голос и тихо и печально добавила: – И в прямом, и в переносном смысле.

Я был совершенно ошеломлён; наверняка удивлённо выпучил глаза.

– Боже… мой. Я… Кайла, честное слово, я не… я бы никогда…

Она подняла голову и наконец посмотрела мне в глаза – и не отводила взгляд, сосредоточенно вглядываясь в них, то в левый, то в правый, то снова в левый.

– Ты сам проходил свой тест? – спросила она. – Тот, с микросаккадами?

– Конечно.

– И?

– Я нормален, совершенно. Не психопат.

– Понимаешь, чисто статистически ты можешь оказаться им с вероятностью тридцать процентов.

– Но я не психопат.

Она свела брови и поджала губы.