Квантовый вор

Она останавливается, чтобы съесть насыщенную и ароматную пищу, поданную молодым парнем, не перестающим улыбаться и забрасывать фрагментами воспоминаний с непристойными предложениями, пока она не закрывается гевулотом и не сосредотачивается на еде. Блюдо, названное мясным ассорти с бобами, вызывает неприятное чувство тяжести.

— Как там дела? — спрашивает она у «Перхонен».

— Он только что уговорил ее на первое свидание, — отвечает корабль.

— Прекрасно.

— Похоже, ты не слишком обрадовалась. Это непрофессионально.

— Мне надо некоторое время побыть одной. Присмотри за ним вместо меня.

— Конечно. Хотя ты и сама могла бы за ним проследить. В качестве развлечения.

Миели отключает связь. Развлечение. Она идет дальше, стараясь подражать легкой походке одетых в белое марсиан и жалея, что не имеет возможности снова летать. Спустя некоторое время небо кажется ей слишком большим. Ближайшее здание похоже на какой-то храм, и она входит внутрь, надеясь найти спокойное пристанище.

Она не знает, какому божеству здесь поклоняются, и не имеет желания это выяснять. Но высокий сводчатый потолок напоминает ей о просторных храмах Илматар на Оорте, о ледяных пещерах, посвященных богине воздуха и простора. Поэтому негромкая молитва кажется ей вполне уместной.

Мать воздуха, даруй мне мудрость,

Дочь неба, силы мне дай.

Укажи сироте дорогу к дому,

Направь заблудшую птицу к южным краям.

Прости дитя, чьи руки в крови,

Прости того, кто портит твое создание

Дурными делами и дурными мыслями, кто оставляет шрамы и раны,

Оскверняющие твою песнь.

Покаянная молитва наводит на мысли о доме и о Сидан, и от этого ей становится легче. Еще некоторое время она сидит за столиком, а затем возвращается в отель, затемняет окна и достает из футляра пулю.

Где? А…

— Привет, Анна.

Это ты.

Да. Слуга Основателя.

Разум василева смеется. Миели дает ему голос, но не детский, а настоящего василева — мужской, плавный и низкий. Ей почему-то так легче.

— Это был не Основатель. Но достаточно умный, чтобы нас обмануть. Но это не Чен и не Читрагупта, — говорит разум.

— Речь идет не о нем, — шепчет Миели. — С тобой покончено. Ты стал препятствием для достижения Великой Всеобщей Цели. Но из милосердия я даю тебе возможность перед Безмолвием свободно и добровольно высказаться, чтобы искупить свою вину.

Василев снова смеется.

— Мне наплевать, на кого ты работаешь, ты всего лишь слуга. К чему тратить слова на исследование моего разума? Спиши его в расход и не трать время Основателя своей болтовней.

Миели с отвращением лишает его голоса. Затем вызывает из своего метамозга гогола-хирурга и приказывает ему приступать к делу. Он запирает разум в «песочницу» и начинает резать; он отделяет высшие функции сознания, вознаграждающие и наказывающие. Процесс напоминает работу скульптора, только наоборот: не поиски определенного образа в камне путем отсечения, а разделение на отдельные части и формирование из них нечто нового.

В результате работы гогола-хирурга происходит ассоциативное обучение смоделированных групп нейронов, выдающих подборки информации. Спустя некоторое время она прекращает процесс. Приступ тошноты заставляет Миели поспешно скрыться в ванной комнате, где она извергает вонючие и отвратительные остатки своего обеда.

К василеву она возвращается, ощущая во рту противный кисловатый привкус.

— Привет, дорогая, — обращается он к ней странно оживленным тоном. — Что я могу для тебя сделать?

— Для начала можешь рассказать о Жане ле Фламбере все, что тебе известно, — говорит Миели.

Раймонда слегка опаздывает и намеренно проходит через небольшую агору рука об руку с высоким симпатичным парнем, обладающим львиной гривой. Он явно моложе своей спутницы и целует ее на прощание. Затем она машет мне рукой. Я встаю и придерживаю ее стул, пока она усаживается. Она с легким кокетством принимает проявление вежливости.

Я ждал ее в маленьком ресторанчике, выбрав место под открытым небом, рядом с обогревателем. Это необычное заведение с простыми стеклянными дверями и простой вывеской, но внутри сплошной фейерверк красок и экзотики — прозрачные сосуды с чучелами чужеземных существ, стеклянные глаза и яркие картины. После того как я проиграл в уме нашу первую встречу и понял, что она отреагировала не на таинственность, а на поддразнивание, я немного изменил свою внешность. Ничего такого, что могло бы еще больше открыть гевулот, просто добавил немного мальчишеского озорства.

— Как прошло занятие?

— Хорошо. Дочь молодой пары. Огромный потенциал.

— Потенциал — это главное. Как и в твоей музыке.

— Не совсем, — говорит она. — Я немного подумала. Ты блефуешь. Эта пьеса не нуждается в доработке. Тебе, конечно, известно, что это Ублиетт, а я красивая девушка. Подобные случаи не редкость. — Она слегка наклоняет голову, позволяя волосам свободно свисать на плечо. — Таинственный незнакомец. Интуиция. Все так? Это уже устарело.