Квартира в Париже

– По-моему, дело сто́ящее. И если уж всерьез думать о возврате картин законным владельцам, то чем больше народу их увидит, тем лучше. Кто-нибудь может узнать работу, когда-то принадлежавшую семье. Да и Патрик нам поможет.

– А как вообще устраиваются выставки? С чего мне начать?

– Об этом я сам позабочусь. Есть на примете несколько парижских музеев и галерей, думаю, подойдут и по площади, и по надежности. Пожалуй, с коллекцией Гурлитта вашу не сравнить, но внимание привлечь она вполне в состоянии.

На письменном столе зазвенел мобильник, и Габриэль подошел к нему.

– Прошу прощения, надо ответить, – взглянув на экран, извинился он. – А вы пока осмотритесь, не стесняйтесь. Моя студия там, – он смущенно взглянул на нее и махнул рукой в сторону широкого прохода.

Лия отмахнулась от его извинений, встала и направилась к студии. В ней оказались все те же кирпичные стены и старинные деревянные полы. Но на этом сходство заканчивалось: залитая ярким светом благоустроенная студия напоминала нечто среднее между больничной лабораторией и музеем. Посередине возвышался внушительных размеров стол с разложенным на краю полотном Мунка, а над ним с открытых стропил под потолком свисали разные инструменты: блестящий микроскоп на подвижной штанге, целый набор шлангов, как у пылесоса, пара закрытых светильников и большое увеличительное стекло.

Вокруг стола сгрудилось полчище тележек на колесиках с ровными рядами кисточек, баночек, каких-то приспособлений и множеством коробок и склянок. Вдоль всей левой стены тянулись ряды длинных белых шкафов предположительно с запасами того же самого.

В правом углу несколько столов с лабораторным оборудованием: спектрофотометром, переносным рентгеновским аппаратом и еще парой микроскопов. Под столами виднелись аккуратно уложенные провода и кабели, а сверху на кронштейнах были установлены мониторы с клавиатурами.

Заметив на дальней стене картины, Лия направилась к ним. Коллекция оказалась довольно пестрой: от старинной живописи до современной со столь же разнообразной тематикой и стилями. Невероятно реалистичные портреты соседствовали с импрессионистскими пейзажами и абстрактными натюрмортами. Все до единой такие яркие и живые, наверняка благодаря таланту реставратора.

В углу оказалась еще одна узкая приоткрытая дверь, за которой тоже виднелись картины. Объятая любопытством, Лия ступила через порог и медленно огляделась кругом: сквозь северо-западные окна проникали холодные яркие лучи, освещая буйство красок множества полотен, висящих и стоящих на полу, прислоненных к стене. Судя по отчетливому запаху масляных красок и скипидара, здесь занимались не просто реставрацией, а настоящим творчеством.

Посреди комнаты стояли два мольберта с холстами. Лия подошла к первому и застыла, не отводя глаз от полотна.

На нем художник запечатлел парящую в воздухе балерину с развевающимися бежевыми юбками и грациозно вытянутыми руками.

Яркая фигура на темном фоне ошеломляла – того и гляди выпорхнет с холста навстречу зрителю. Но больше всего потрясала страсть на лице танцовщицы, переданная яркими светлыми мазками. Взгляд балерины был устремлен куда-то вдаль мимо зрителя, а искрящиеся восторгом черты поражали воображение, словно для этой женщины искусство стало смыслом жизни, и в каждом движении проявлялось торжество этой любви.

– Как вы здесь оказались? – раздался за ее спиной голос Габриэля.

– Дверь была открыта. Вы же сами предложили осмотреться.

– Я имел в виду студию, а не… это.

– Это ваши картины? – спросила Лия.

– Да, – коротко отрезал он.

– Вы настоящий художник, – восхитилась она, не отрывая глаз от балерины.

– Нет, я оценщик произведений искусства и реставратор, – ответил он, – а пишу забавы ради.

– Как-то не похоже, что эти полотна созданы ради развлечения.

– Благодарю за комплимент, мисс инженер, только вряд ли вас можно считать экспертом в подобных делах, – каким-то оправдывающимся тоном возразил он.

– Да я и не претендую, – она подошла ближе к мольберту. – С этой женщиной вы явно близко знакомы. Подруга или, может, возлюбленная?

– Подруга, – удивленно ответил он.

– Понятно.

– Я был студентом в училище, а она жила по соседству. Они с мужем служили в Королевском балете. Там же и познакомились. – Он помолчал. – Как вы догадались, что мы друзья?

– На картине виден ее характер, а не просто внешность.

Габриэль молча встал рядом.

– Как она называется? Эта картина?

– Что?

– Только не говорите, что не придумали название.

– Придумал… – замялся он. – «Первая любовь».

– Ага, – улыбнулась Лия. – Да, заметно. А подруге вы эту картину показывали?

– Нет.

– Почему?

– Я же сказал, пишу забавы ради, просто хобби.

– Не соглашусь.

Лия направилась ко второму мольберту.

На лилово-синем фоне, словно выхваченная из темноты лучом прожектора, кружилась в танго пара танцоров. Светловолосая дама в золотистом платье, изображенная со спины, ярким пятном выделялась рядом с кавалером в черном костюме, касаясь его плеча свободной рукой, а ее фигура была будто перечеркнута рукой партнера на талии.