Квартира в Париже

– Рейхсмаршал обожает кутюр. Говорит, в том платье я похожа на ангела. Может, ваша супруга тоже. Я ему передам.

Шварц поспешно захлопнул шкаф. При упоминании полковника Майера он только помедлил, зато имя Геринга произвело желаемый эффект.

Порой правда оказывается полезней любой лжи.

Гестаповец сунул оружие в кобуру и в сопровождении Эстель направился к выходу.

Фрау Хофман все еще торчала в дверях своей квартиры, укачивая хныкающего ребенка. При виде Шварца, возвращающегося несолоно хлебавши, она явно расстроилась:

– Ну что, нашли, где она их спрятала? Предателей? Спрятала, я точно знаю.

– Нет там никого.

Немец буравил Эстель тяжелым взглядом, словно пытаясь разгадать, кто она такая: светская дама, певичка, проститутка, любовница, симпатизирующая немцам или все сразу. А может, как раз наоборот?

– Но я не отступлюсь. Предателя не переделаешь. Натура свое возьмет.

Глава 16

Габриэль

НОРФОЛК, АНГЛИЯ, 8 июля 2017 года

За две сотни лет поместье Милбрук ничуть не изменилось.

Ну, не то чтобы совсем, как-никак в доме проведено электричество и установлена современная сантехника, а в бывших конюшнях наготове целый парк самоходных газонокосилок и мини-тракторов. Но в каждый приезд Габриэлю нравилось представлять себе тех, кто его построил.

Наверное, этот прекрасный особняк создан трудом целой армии умелых работяг, и на стиль денег явно не жалели. Три этажа, стены цвета жженой умбры со множеством широких прямоугольных окон, ровная шиферная кровля. Посередине просторный основной корпус, увенчанный треугольной крышей с зубчатым парапетом, придающим средневековый колорит, а по бокам два крыла поменьше. Парадный сводчатый вход для гостей поражал монументальностью.

Но больше всего захватывало дух от самого расположения Милбрука на небольшой возвышенности в окружении ухоженных, аккуратно подстриженных садов, однажды даже попавших на обложку журнала «Би-би-си Гарднерс Уорлд». В погожие дни оттуда открывался потрясающий вид на лазурную морскую гладь, сливающуюся у горизонта с небесной синевой, которая в ненастье отливала серебром под свинцово-серыми облаками, всякий раз удивляя зрителя.

– Вот это да! – ахнула Лия, когда машина свернула с шоссе и начала подъем по длинной пологой аллее, ведущей к дому. – Какой прекрасный вид!

– Точно, – с улыбкой покосился Габриэль на пассажирское сиденье, где Лия в полном восторге, словно ребенок, прижалась носом к стеклу.

Путешествие из Лондона прошло в непринужденной болтовне или молчании без тени неловкости. Утром, когда он подъезжал за ней к старинному зданию отеля, она уже ждала на улице, и он без труда ее заметил еще издалека. На ней был очередной симпатичный сарафанчик, из которых она, видимо, не вылезала, на этот раз с затейливым фисташковым рисунком на сочном изумрудном фоне, от которого карие глаза отдавали зеленью, щеки горели румянцем, улыбка не сходила с лица. Бросив на заднее сиденье видавший виды рюкзак, она проскользнула на пассажирское, и у него что-то встрепенулось в груди.

По дороге Лия рассказывала о своей работе и разных местах, где довелось побывать, а потом завалила Габриэля вопросами о реставрации, учебе и путешествиях. Настолько простыми и невинными, что он даже заподозрил какой-то подвох. Однако она не спрашивала ни о его творчестве, ни о тех двух работах, на которые положила глаз.

Свернув на подъездную дорожку к Милбруку, Габриэль крепче вцепился в руль. Надо же, ей так понравились его картины, что она готова их купить. Эта мысль странно будоражила и не выходила из головы. Он понятия не имел, что с этими картинами делать дальше, так что расстаться с ними мог бы без особых сожалений. Но заявляя прямым текстом, что не попадется в ту ловушку, куда угодили дед с отцом, был абсолютно серьезен. И все-таки Лия как-то умудрилась поймать его на слове и привести железный аргумент.

– У вас на выходных какое-то событие? – обернулась к нему Лия, отвлекая от раздумий.

– Свадьба, – ответил он, глядя на прислугу, устанавливающую посередине сада ажурную белую беседку и ряды белых складных стульев. – А на неделе съемки фильма.

– Небось летом у вас ни одного свободного номера, – заметила она, потирая голые колени.

– Да, Элейн тоже так говорит.

Обогнув грузовик флориста, он свернул на узкую дорожку под знак «только для служебного транспорта».

– Элейн – наш администратор, очень толковая. Живет на территории поместья в отдельном домике. Матушка ее наняла почти пятнадцать лет назад, когда решила расширить бизнес частной гостиницы. Теперь мы можем устраивать более крупные праздники, вроде свадеб, кроме того, дом открыт для киносъемки.

Обогнув дом по узкой дорожке, он затормозил на небольшом пятачке, где уже поблескивали на солнце четыре машины.

– У Элейн такие строгие порядки, столько тонкостей в организации дел, что разобраться могут только ее помощники, да и те порой ошибаются, и я не удивлюсь, если кто-то из их предшественников зарыт в этом саду.

Лия засмеялась.

– А что обо всем этом думает дедушка?