Квартира в Париже

– Пока мы здесь, покажите другие свои работы. Те, что прячете на этом чердаке.

Он помедлил и снова принялся за работу.

– Нет.

– Нет? – нахмурилась Лия. – Вы серьезно?

Габриэль не ответил.

– Значит, серьезно, – выдохнула она. – Но почему?

– Потому что это личное. А моя личная жизнь вас не касается.

– А когда целоваться полезли, вы об этом не подумали?

– Может, и не стоило. Пожалуй, промашка вышла.

– А мне так не показалось, – растерялась Лия.

– Да какое вам вообще дело до моих картин? – выпрямляясь, вспылил он.

– Ваш дедушка прав. У вас удивительный талант. И не нужно его скрывать.

– Я не скрываю.

– Он правду сказал? Вы когда-то собирались устроить выставку?

– То была дурацкая детская блажь. Тот мальчишка все детство видел, как дед с отцом в погоне за голубой мечтой раз за разом остаются ни с чем.

– Значит, сегодняшнее обещание устроить выставку – просто вранье?

– Вы не понимаете.

– Вы правы, не понимаю. Так вы боитесь провала?

– Ничего я не боюсь. Боже, если вы выклянчили пару картин, это не дает вам права вмешиваться в мою жизнь или карьеру, – разозлился он.

– Я же…

– И позвольте напомнить, что у нас просто… общая цель – разобраться в прошлом наших родственников, и вы моя клиентка.

– Точно. Клиентка, – с упавшим сердцем согласилась она. – Чересчур настырная. Не беспокойтесь, больше не повторится.

Габриэль вскинул голову и закрыл глаза.

– Зачем вы меня вообще пригласили? – спросила Лия.

Он открыл глаза, не поворачивая головы.

– Хотел показать мастерскую. Клиенты имеют право знать, куда попадут их произведения искусства.

– Нет, я имела в виду Милбрук.

Он покачал головой в ответ не то ей, не то своим мыслям, кто его знает.

– Раз вы моя клиентка, я решил, имеете право знать, что тут может выясниться. В конце концов, все это связано с картинами и теми событиями, в которых могла участвовать ваша бабушка.

– Ага. Дополнительная услуга, так сказать.

– Нет. То есть да. То есть… Как-то грубо у вас выходит.

Это еще мягко сказано.

– Так какие у вас намерения? Изучить найденные сегодня письма и сообщить, если обнаружится какая-то связь с моей бабушкой и ее коллекцией в тайнике?

– Ну… да. Хотя если здесь до сих пор не нашлось никаких следов, вряд ли появится что-то новое. Может, еще удастся что-нибудь прояснить о судьбе моей бабушки, но никакой связи с картинами пока не прослеживается.

– Понятно, – кивнула она. – Что ж, прекрасно. Пожалуй, пора возвращаться. Если отправимся прямо сейчас, я еще могу успеть на последний рейс до Парижа и через два дня уже буду в Севилье. Лишнее время на подготовку к собеседованиям не помешает.

– Значит, вот так просто все бросите и улетите?

– А что мне тут делать?

Габриэль нервно взъерошил волосы.

– А как же коллекция?

– Вы же профессионально занимаетесь реставрацией и установлением происхождения, разве не для этого я вас наняла? А вы сами почему согласились со мной работать?

– Лия…

– Вы ведь будете держать меня в курсе, если что-то выяснится?

– Конечно.

– В общем, прошу прощения за доставленные неудобства.

– Я не это хотел… – Габриэль осекся. – Я все равно хочу ее вам подарить. – Он наклонился за скрипкой в футляре и протянул ей. – Серьезно.

Лия покачала головой.

– Нет, Габриэль, по-моему, это напрасная затея.

– Почему?

– Потому что скрипка принадлежит вам и вашей семье, а не мне. Пусть будет здесь, вместе с остальными тайнами.

– Лия…

– Наверное, это к лучшему.

Она повернулась и направилась вниз по лестнице, даже не оглянувшись ни на Габриэля, ни на его картины.

Глава 18

Софи

ПАРИЖ, ФРАНЦИЯ, 20 августа 1943 года

Софи рассматривала картину на стене.

Каждый мазок в бледно-голубых, морозно-серых и ярко-белых тонах просто кричал о неистовом стремлении вперед. Глядя на борьбу корабля со штормовым морем, Софи словно ощущала порывы колючего ветра, наполняющего паруса, и горьковато-соленые брызги волн, разбивающихся о его борт.

Когда им с Уильямом было двенадцать лет, родители взяли их в плавание вдоль побережья Шотландии. Стоило закрыть глаза, она до сих пор чувствовала под боком хохочущего Уилла, позабывшего обо всем на свете. Палуба под ногами ходила ходуном, за бортом пенились волны, а над головой ружейными залпами хлопали паруса и скрипели мачты. Ветер, разгоняющий облака по ярко-синему небу, превратил аккуратную косу Софи в воронье гнездо и сорвал с Уилла кепку, навеки упокоившуюся в пучине Ирландского моря.

После этого плавания Уилл на несколько месяцев увлекся морскими пейзажами.

– Это Тернер? – небрежно спросила Софи, не отрываясь от созерцания картины.

– А вы не похожи на художницу.

Женщина, которую Софи до сих пор знала только по псевдониму La Chanteuse, сидела в темном углу на богато украшенном диване, а рядом, положив головку ей на колени, крепко спала молчаливая темноволосая кареглазая малышка.

– Я не художница.

– Значит, коллекционируете картины?

– Тоже нет. У меня брат – художник, я просто от него наслушалась о достоинствах гениев, чье творчество он изучал. – Она помолчала, разглядывая коллекцию соседних с морским пейзажем картин. – Да у вас на этой стене целое состояние.

– Да, – вяло, без интереса ответила Эстель.